Шрифт:
Закладка:
— Зато нас здесь никто не найдет, о госпожа! — обнадежил Ахмед.
И мы вошли в подземный зал, и осветили его факелом, и обнаружили следы разрухи и запустения.
— Судя по всему, здесь были конюшни… — задумчиво сказал Ильдерим. — Или царь Сулейман держал тут пленных ифритов, вот откуда этот гнусный запах. Но нам придется остаться здесь. Пусть Хубуб и Ясмин уложат наконец Зумруд, потому что иначе она разрешится от бремени стоя.
Зумруд стоном подтвердила, что так оно и будет.
— Надо обойти помещение, о Ильдерим, — сказала я. — Нет ли здесь еще какого-нибудь выхода? Клянусь Аллахом, лучше бы нам выйти отсюда вовсе!
— Нам нужна комната с четырьмя углами, чтобы разместить талисман. И ведь не заставишь ты бедную женщину рожать под открытым небом? — спросил Ильдерим и двинулся в обход помещения.
А я присоединилась к невольницам, чтобы помочь им удобно устроить Зумруд, и Ахмед светил нам факелом.
— Сколько хлопот я доставила тебе, о царевна… — прошептала Зумруд.
— Молчи! — приказала я ей. — Не будешь в другой раз играть по ночам в шахматы с первым встречным! И не зови меня царевной, слышишь? Не настал еще час звать меня царевной, а твоего сына — царевичем и наследником престола.
— Ты воистину права, о Бади-аль-Джемаль! — раздался из дальнего угла голос Ильдерима. — Здесь есть дверь, но ее не открывали уже добрую тысячу лет. Я даже думаю, что она приросла к стене.
— Жаль, — сказала я. — Ну что же, займемся талисманом, о Ильдерим. Время не ждет.
— Поспешите, — вмешалась невольница Хубуб. — Госпожа моя взволнована, и это не первые ее роды, так что все, по милости Аллаха, может случиться очень быстро.
— Давай сюда клетку, о Бади-аль-Джемаль, — велел Ильдерим. — И расставляй по углам зеркало и шкатулку.
— И куда же ты собираешься вешать клетку, о Ильдерим? — спросила я. — Где здесь север, где юг? И как ты, ради Аллаха, собираешься это узнать?
Ильдерим так и застыл с клеткой в руках.
— Воистину, мы попали в ловушку! — воскликнул он.
— И сквер-р-рное это обиталище! — с непонятной радостью подтвердил попугай.
— Придется нам, о Бади-аль-Джемаль, старательно помолиться Аллаху, чтобы он просветил нас и послал спасение, — неуверенно сказал Ильдерим. — Если ты знаешь другое средство, не скрывай его.
— А есть ли молитва о сторонах света? — спросила я. — И где здесь восток, к которому следует поворачиваться во время молитвы? Кажется, все наши труды были напрасны, о Ильдерим, и напрасно я взяла тебя с собой и принесла тебе погибель…
— Ты так считаешь?! — у него от ярости вздернулась верхняя губа и я поняла — он ни за что не согласится со мной. И он будет сражаться до последнего именно потому, что я готова отступить.
И Ильдерим начал молиться.
Он сорвал с себя пояс вместе с саблей, чернильницей и кошельком, скинул кафтан и фарджию, устроил из них нечто вроде молитвенного коврика и рухнул на колени. Не знаю, заклинал ли кто когда Аллаха с таким бешенством и такой настойчивостью — разве что ифрит, запертый в запечатанном кувшине! И забота Аллаха вполне соответствовала бурной молитве Ильдерима.
Мимо его головы пролетел дротик, вонзился между двух невольниц и пригвоздил к убогому ложу одежду Зумруд.
— К оружию! — крикнула я, как кричала воинам в час набега и ночного боя, а затем выхватила из ножен саблю и кинулась к той самой заросшей двери, откуда вылетел дротик. Но Ильдерим, не вставая с колен, все же опередил меня. Он схватил камень с пола и могучей рукой запустил его во мрак, прямо в открытую дверь. И этот камень успел вовремя — второй дротик, вылетевший оттуда, в самом начале полета был сбит с верного пути и только снес тюрбан с головы малыша Ахмеда.
Ильдерим метнул еще один камень и вскочил на ноги. А пока он кидал эти камни, я уже добралась до двери, и Ахмед с факелом — за мной следом. И третий дротик остался в руках своего обладателя, ибо я ворвалась в дверь, рубя саблей направо и налево, ничего не видя перед собой — и из-за темноты, и от ярости. На шестом или седьмом ударе я споткнулась о мягкое и покатилась в обнимку с кем-то. Ахмед перепрыгнул через меня, тыча факелом вперед, в чье-то лицо, и я услышала вой обожженного. А в двери уже появился Ильдерим с дротиком и запустил его наугад вглубь коридора, и кто-то там закричал предсмертным криком.
А затем мы услышали топот убегающих ног.
Когда мы вернулись в подземелье, таща за собой бездыханное, но явно живое и невредимое тело, и осветили это тело факелом, я поняла, что молитва Ильдерима дошла до слуха Аллаха и милость его к нам безгранична. Ибо это был хромой визирь аш-Шаббан, и он, к счастью, лишь потерял сознание.
Под причитания женщин, шуточки Ахмед, дикие крики попугая и стоны Зумруд мы стали приводить его в чувство. И я потребовала у невольниц какого-нибудь снадобья, а Ильдерим твердо сказал, что двух оплеух вполне хватит. И он оказался прав.
Хромой визирь, плешивый урод, хуже пятнистой змеи, со стонами возвращался в суетный мир. Он кряхтел, охал и чуть ли не скрипел, как прогнившее дерево. Уж не знаю, камень ли в него попал, или он, спасаясь от камней, налетел лбом на стену, но только за голову он схватился так, будто эта голова уже раскололась, и лишь руками можно удержать вместе разваливающиеся куски.
— Да покарает тебя Аллах, о несчастный! — обратился к нему Ильдерим. — Ты что же, думал, о глупец и сын глупца, что можешь со всем своим воинством помешать купцу, занятому выгодной сделкой? Ты хотел войти в гарем потайным ходом и убить Зумруд, от спасения которой зависит моя прибыль? Но Аллах не допустил такого безобразия, и более того — ты нам сейчас поможешь спасти ребенка. Отвечай немедленно, о гиена, как ты вошел в подземелье! Где этот вход? Сколько ты сделал поворотов? И не испытывай долготерпение Аллах!
Визирь промычал что-то, чего никто не понял.
— Ты видишь эту саблю, о сын шайтана и обезьяны? — спросила я. — Ты узнаешь ее?
Как и следовало ожидать, старый хитрец притворился, будто у него совсем и окончательно отшибло память. Я поднесла острие к самой его шее. Ильдерим же, завладев саблей аш-Шаббана, кольнул его с другой
