— Что с вами? Я думал, вам стало лучше! Опять голова? — герцог впился взглядом в мое лицо, тревога читалась в льдистых глазах мужчины, но я не могла признаться ему в своей слабости и лишь качала головой, глотая слезы.

Когда новая судорога заставила мне вздрогнуть всем телом и зажмуриться, он что-то заметил.

— Это не головная боль… и вы поджимаете пальцы ног… что, черт возьми, с вами происходит?!

— Сейчас пройдет, всегда проходит, я же уже говорила вам!

— Говорили… Я так понимаю все же это боль в ногах… Но ведь вы не перетруждали их сегодня! Вам, определенно, нужен доктор, Риана!

— Нет, нет! Пока весь этот кошмар не кончится и суд не состоится, незачем тратить на меня деньги и время, Ваша Светлость! Я намерена настаивать! — я снова стиснула зубы и откинулась назад, пережидая очередной спазм.

И вдруг знакомые ладони оказываются на моих искрах, уверенно освобождая кожу от одежды.

— Что вы себе позволяете, — дернувшись, вскрикнула я. Но вырваться все равно не смогла.

— Помилуйте, Риана, кажется, нам с вами уже нет смысла стесняться друг друга! И потом, в моих намерениях нет ничего предосудительного. Я, конечно, не доктор, но, возможно, мне удастся немного облегчить ваши страдания, раз уж вы так старательно отказываетесь от помощи специалиста!

Я тяжело и глубоко дышала, краснея и с мольбой глядя в глаза герцога, но он был совершенно равнодушен к моим стенаниям. Оголив мои ноги до самых колен, он взял меня за лодыжку, сначала осторожно и плавно растирая кожу, а потом усиливая нажим, сменяя медленные касания более уверенными и резкими. Я почувствовала тепло, которое постепенно разливалось по венам, боль утихла и позволила выдыхать медленнее, снова расслабиться и перевести дух.

— Вам лучше? — участливо произнес герцог.

— Да, благодарю, — заметно присмирев и безумно смущаясь, ответила ему.

— Я рад, — хмыкнули мне в ответ.

Он убрал руки и одернул мое платье, я прикрыла глаза, наконец, придушив в себе голос совести, старательно напоминающий мне, что я леди, а мужчина рядом вовсе не мой муж, даже учитывая тот факт, что когда-то мы были с ним близки…

— Я хочу вас поцеловать, вы позволите, — прозвучало над самым ухом.

Я распахиваю глаза и замираю. Кажется, кто-то другой вместо меня едва заметно кивает, потому что я не могу произнести этого вслух. Бархатный голос, обманчиво мягкий и нежный, серо-голубые глаза прямо напротив моих. Тревожный вздох и горячее дыхание на моих губах за секунду до поцелуя… где-то в груди кольнуло иголкой, потом снова и снова. Почему поцелуй с ним такой неожиданно острый и даже болезненный? Поцелуй, на который я снова дала согласие и которого все равно боюсь, потому что потерять себя и окончательно утратить волю страшнее всего.

Он подхватывает меня и утягивает на пол, осторожно опуская на ту самую медвежью шкуру. У меня ужасно кружится голова, потому что я хочу вырваться и сбежать и ничего не делать одновременно. Он касается меня совершенно иначе, словно той ночью в особняке со мной был совершенно другой человек, но ведь это всего лишь самообман, и я это прекрасно понимаю.

Оливер углубляет поцелуй, его левая рука зарывается в моих волосах, а правая осторожно касается подушечками пальцев моей кожи, проводит невидимую линию вдоль подбородка, спускается чуть ниже по тонкой шее, касаясь ключиц, и осторожно тянется к маленьким пуговицам на вороте моего платья чуть ниже.

Его губы повторяют этот путь, и я с трудом могу дышать, ощущая горячее дыхание на своем горле, распахиваю глаза и пытаюсь сфокусировать взгляд, вернуться в реальности из мира странных и слишком острых для одного сегодняшнего дня ощущений.

— Прекратите, прошу вас, — едва заметно шепчу одними губами.

Но герцог действительно отстраняется, поправляя платье, склоняется над моим лицом, всматриваясь в глаза, и снова касается губ в легком, мимолетном поцелуе.

— Это вышло случайно, — с нагловатой улыбкой заявил Оливер.

— Да уж, охотно верю, — буркнула в ответ, приподнимаясь на локтях. Я, наконец, приняла сидячее положение и деланно увлеклась игрой пламени.

— Что будет, если у нас ничего не выйдет, если мне не поверят, если Крайнов будет настаивать… — не глядя на герцога, спросила я.

— Риана, будьте послушной девочкой и просто скажите то, о чем я вас попросил, ничего другого от вас я не требую! У меня всегда в рукаве несколько запасных тузов — я не проигрываю, если только не вижу в этом определенную выгоду! Суд оправдает вас, но, да, некоторые неприятные последствия все же будут… — лениво вздохнув, признался герцог.

Я оглянулась, сверля его подозрительным взглядом.

— Какие, например?

— Не слишком страшные! Вы можете лишиться титула графини, ваше имущество сейчас арестовано, и я не знаю, в какой мере оно будет вам возвращено, и, наконец, вы перейдете под мою опеку!

— Вашу опеку? — удивленно переспрашиваю его.

— Именно! Я возложу на себя заботу и ответственность за ваше телесное и душевное здоровье!

— Как долго? — севшим голосом переспрашиваю герцога.

— Пока я не посчитаю вас полностью здоровой и самостоятельной, Риана! — улыбается француз.

Я бледнею и прячу взгляд, слежу за тем, как голодное пламя слизывает белоснежную бересту с березовых поленьев.

— Чего вы так боитесь, скажите мне? — едва сдерживая недовольство, спрашивает Оливер.

— Многого! Например, я не понимаю, зачем вы так нянчитесь со мной, так рискуете, чем вообще закончится ваша увлеченность или даже одержимость, если хотите? Какой награды вы пожелаете, если вам удастся добиться оправдательного приговора?

— Если… не наш с вами случай, графиня! Через три дня я заберу вас, и вы больше никогда не окажетесь в подобной ситуации, даю вам свое слово! — тут же поправляет меня француз и одаривает своим бесценным обещанием.

— Вы ответили не на все мои вопросы, — сухо напомнила герцогу.

— Оглянитесь, разве «клетка», в которой вы сегодня проводите этот день, так уж ужасна? Вам настолько неприятна моя компания, что это страшит вас? Вы все же опасаетесь, что я превращусь в чудовище, подобное господину Крайнову? — он раздраженно фыркает и поднимается на ноги, удаляясь от меня.

— Я намерен все же добиться вашего расположения! Вы отвечаете на мои поцелуи, вам приятны мои прикосновения, даже если вы все еще не готовы признаться себе в этом и перешагнуть через собственный страх! Но если по истечению года я пойму, что вам душно и тошно рядом со мной, то, поверьте, я добьюсь возвращения вам вашего титула, вы не будете нуждаться в деньгах и протекции и вы будете полностью свободны от моего давления, — последнее слово прозвучало пренебрежительно и грубо, герцог остановился возле елки и поднял ту самую красную коробку, чтобы уже через несколько секунд положить ее прямо на мои колени.