ну очень убедительным, а когда она на его глазах выставила американца полным идиотом, Шан понял, что Хилл весьма умна. А он очень ценил ум в женщинах. В общем, Джесс повторила ему то, что говорила раньше Айку, добавив несколько важных нюансов, а Шан объяснил, почему верит ей, а не Кингу, и пообещал бороться против его самодурства. А потом увидел, что она снова заплакала. Блин. Что же за напасть такая?

– Джесс, ты снова плачешь… Что случилось теперь? – он и сам никогда не нуждался в утешении и не умел утешать других. Потому его голос прозвучал дёргано.

– Да ничего, всё хорошо. Ты иди, иди, – ответила Джессика.

– Нет, ты всё же скажи мне, – настоял Чжоу. – Меня беспокоит твоё настроение. Скажи, пожалуйста.

– А знаешь, скажу. Скажу тебе всё, как на духу. Во-первых, я потеряла подругу, она теперь с Айком. Во-вторых, это даже не моя комната, понимаешь? Здесь нет ничего моего. Я принесла сюда ту сумку и тюк с бельём. Это не моя комната, Шан! – девушка ревела, но её прорвало на откровенность, и она продолжила. – Все разбились по парам, Мари с Димой, Крис с Мичико, Раш с Айком, а я осталась одна, понимаешь? Я тут совсем одна. И ты тоже один. И ты понимаешь, ведь единственный вариант – сойтись с тобой.

– Не плачь, прошу. Мне жаль, что я так плох для тебя, прости, – Шан осознал всё чуть раньше, но понял, что лучше ему не быть ни с кем, чем ухаживать за англичанкой просто потому, что у него не осталось выбора. И ей, как видно, те же мысли в голову приходили. Было неприятно, что он ей не нравится. Но это не её вина. Не её. Виноват он сам, один и во всём. Его поведение, возможно, отпугнуло Джесс, оставив их одиночками.

– При чём тут ты? Ты вовсе не плох! Я просто не хочу, чтобы за меня решали! А за меня решили, когда не дали мне выбора! Рано или поздно я сорвусь! Я вот и сейчас пьяная и без пяти минут готовая сорваться, а это неправильно, нечестно!

Шан задумался. Как странно. Он ведь думал о ней. И думал раньше, до того, как вбил себе в голову, что ему нравится Мари. Просто немка была открытой, располагала к себе, улыбалась и охотно его выслушивала. А Хилл пряталась. Как и сам Шан. И когда он стоял у окна дежурки и плакал, как сейчас она, схожие мысли приходили ему в голову. И он ведь тогда выбрал её. А сейчас увидел эмоции, истинную глубину Джесс. Женщину внутри учёного. Как же она прекрасна…

– А тебе было бы легче, если бы ты знала, что я тебя выбрал? И выбрал не потому, что ты – единственный вариант, а раньше, когда выбор был. Тебе было бы легче, если бы я за тобой ухаживал? – спросил он, веря, что это в нём говорит не водка. Главное – побыстрее уйти, не испортить ничего.

– Ты правда меня выбрал? Я думала, тебе Мари нравится, – она смотрела ему в глаза. Шан улыбнулся ей.

– Мало ли кто мне когда-то нравился. А Диме нравилась Мичико. И что? Это было давно. Всё изменилось. Сегодня мне давно нравишься ты, Джесс, – и это была чистая правда. Он увидел её слёзы, и понял, что это самая настоящая правда, что тут нет вымысла, всё реально.

– Но ведь это из-за алкоголя, Шан. Это неправильно, – тихо сказала англичанка. Да, конечно. Ничего не будет, не бойся. Всем нужно выспаться. Но чувства были, он ощущал их всем сердцем, а не мозгом, как раньше, когда думал, что любит Мари. Неясно, любил ли он Джессику или чувствовал что-то более лёгкое, но эмоции были настоящими. Потому и стоило уйти. Он кивнул, встал, и, как можно нежнее, произнёс:

– Конечно неправильно. Я пойду сейчас спать. А потом разбужу тебя на дежурство и начну за тобой ухаживать. Потому что сегодня я давно выбрал тебя, Джессика Хилл.

Но она не дала ему уйти. А дальше всё было как в кино, так что, когда через несколько часов будильник разбудил их на дежурство спящими в обнимку, Шан чувствовал себя самым счастливым на свете.

* * *

«Приходи в кабину пилота во втором», – гласило сообщение от Джессики. Мысленно он добавил эмоций в это короткое сообщение, так оно зазвучало очень притягательно. Шан отправил свой рапорт Крису, быстро заскочил в ванную, чтобы умыться, и на выходе столкнулся с Волковым. Улыбнувшись бывшему Врагу, попытался проскользнуть мимо, но Дима схватил его за плечо. Где-то в глубине души Чжоу почувствовал страх, что русский снова попытается напасть на него, но, обернувшись, увидел, что тот широко улыбается.

– Шан, слушай, – сказал Дима, – давай с тобой сходим и откроем первый модуль? Я собрался туда, но без тебя это было бы неправильно. Я на сто процентов уверен, что там нет никаких следов диверсии, но хотел, чтобы подтвердилось это при тебе, – Волков опустил взгляд и перестал улыбаться. – Я несправедливо обвинил тебя тогда, мне действительно стыдно. Хочу, чтобы ты видел, что я не держу в сердце ни капли былых обид.

Чёрт возьми, приятно слышать. Но сейчас самый неподходящий момент.

– Дима, я очень рад. Я тоже больше не склонен тебя в чём-то обвинять. И с радостью схожу с тобой туда, но можно ли это сделать через часок? У меня есть одно неотложное дело.

Русский схватил его правую руку двумя своими и потряс, после чего обнял, подмигнул и сказал:

– Давай тогда с утра. Сегодня уже будет поздно. Раз ты занят, я пойду готовить ужин, там Мари и Рашми, и я им помогу. Есть пожелания по меню?

– Нет, мы вчера столько всего уплели, что я, кажется, готов неделю сидеть на рисе и воде! – Чжоу усмехнулся, похлопал Диму по спине, и, махнув рукой, быстрым шагом двинулся вниз. Дима, не торопясь, последовал за ним. На кухне, и правда, возились девушки, он заглянул в дверь, помахал им, и убежал ниже, в шлюзовую. С лестницы услышал голос Волкова, спрашивающего, не знают ли они, какая славная муха укусила Шана. Эх, Дима, очень славная британская муха.

Во втором модуле он прошёл на самый верх, там в кресле сидела Джесс. Она задумчиво смотрела на него, поднимавшегося с улыбкой на лице.

– Я пришёл! – заявил парень, подошёл и попробовал её поцеловать. Однако, Хилл увернулась.

– Что… Что такое? – холодок пробежал по его спине.

– Шан, не было ли это ошибкой? – спросила его