Длинные лампы внезапно замигали, после чего свет и вовсе погас. Автоматические двери в переборках громко захлопнулись.

— Что? — взвизгнул Крысюк.

— Какого змея тут творится? — возмутился другой бандит.

С помощью мысленного интерфейса Одержимый включил прибор ночного видения. И нажатием встроенных в перчатки кнопок активировал лезвия. Вся ярость, что бушевала внутри, тут же освободилась и захлестнула пространство.

Одержимый не щадил никого. Все они были отбросами, подонками, да ещё и подлыми предателями. Лезвия вгрызались в плоть пиратов, рассекая её и жизненно важные органы. Рослые бандиты пытались сопротивляться, но они ничего не видели, а вот Одержимый — видел. И испытывал невероятную радость, убивая головорезов одного за другим.

Он неотвратимо преследовал Крысюка, сбежавшего в конец коридора и лихорадочно молотившего по закрытой двери кулачками. Как тщетно… Тень в маске настигла свою жертву. Капитан прижал старпома к дверям. Тот завизжал от страха, словно мелкий грызун. Но вопль прекратился, когда Одержимый проделал лезвием дыру в его горле.

Человек в маске поднялся на капитанский мостик тяжёлым шагом, гремя сапогами по ступенькам. Он дышал громко и неровно, а его сердце до сих пор пылало жаждой крови и справедливого отмщения.

У компьютерных экранов стояли Раттиганы, Биг Панч и ещё трое пиратов. Вся команда смотрела на Одержимого со смесью ужаса и отвращения. Брат и сестра картинно поморщились, обняв друг друга. Безносый верзила открыл рот, и его кибернетический кулак с грохотом рухнул.

— Звиняйте, — буркнул Биг Панч, и железная рука на тросе вернулась в гнездо.

Одержимый взглянул на свой плащ. На чёрной ткани алели яркие пятна крови. Она стекала и с обнажённых лезвий, заливая пол. Человек в маске усмехнулся.

— Полагаю, вы гадаете, что произошло? Крысюк нарушил обещание и подговорил всех, кто был со мной на Великородине, предать меня. Включи камеру в коридоре Б-31, — приказал он Раттигану, который был ближе к командной консоли.

Пират нажал пару кнопок, и на экране появилось помещение. На полу валялись изуродованные, распотрошённые трупы, а под ними блестели лужи крови. Красные капли сверкали и на серой стене, образуя беспорядочный узор. Увиденное ещё сильнее шокировало пиратов. Главарь почуял, как страх охватил их жалкие душонки, заметил, как Раттиганы и ещё двое задрожали, как дёрнулось веко невозмутимого на вид Биг Панча…

— Вот что будет с теми, кто посмеет меня ослушаться. Считайте это для себя уроком.

— А что нам теперь делать? — пропищала Рита Раттиган. — Мы висим на орбите враждебной планеты, где флот поднят в боевую го…

— Молчать! — рявкнул главарь. — Курс на базу, отсидимся там, пока не станет известна следующая цель! А теперь… оставьте меня.

Он дёрнул за подол плаща, развернулся и пошёл в свою каюту.

Автоматические двери сдвинулись за спиной Одержимого, и он запер их на замок. Выдохнув, Карл снял с себя маску. Ярость всё ещё кипела внутри него. Он желал разбить блестящее стекло, избавиться от тени внутри себя, но шлемов осталось только два. Да и помогло бы это?

Он положил маску на стол, рядом с компьютером. А вместе с ней — носитель информации, который подсоединил к планшету. Золотистая поверхность шлема была заляпана кровью, а за алыми вязкими пятнами виднелось лицо. Искажённое зеркалом и злобой, перекошенное оптической игрой и гневом, изуродованное гримом пьяницы и яростью. Рот Одержимого непроизвольно скривился, обнажив зубы, и он безумно захохотал. Наконец-то… Стихия. Свобода.

Нет! Карла передёрнуло от собственного отражения. Повернувшись налево, он вломился в ванную комнату и открыл кран в раковине. Сильный поток воды смыл кровь с лезвий на руках Птитса, после чего тот резко бросил перчатки в душевую и принялся судорожно умываться. С носа сползала краска, со щёк и с подбородка — искусственная щетина. От поддельного облика не осталось и следа, но не всё можно смыть…

Карл посмотрел в зеркало. Его длинные волосы были взъерошены, а в глазах пылала звериная ненависть. К Империи, Разрушению, людям, «Чуме», но больше всего — к себе. Вытерев лицо полотенцем, Птитс швырнул плащ в стиральную машину и взял из гардероба новый, точно такой же. Затем возвратился в каюту, сел за стол и включил компьютер. Рядом работал планшет, подсоединённый к данным охранителей.

Пока наверху пираты готовились к прыжку на базу, Одержимый смог ненадолго влезть в планетарную сеть Великородины. На сайте правительства отображался список погибших. Карл взволнованно пролистал ряд фамилий до буквы «П». И не нашёл ни Эльзы, ни Александра Птитса. Он был уверен, что родители себе не изменят и встретят День Империи дома, но, убедившись, что они живы, почувствовал себя чуть спокойнее.

А затем его взгляд зацепился за другое имя. «Пронина Аграфена Афанасьевна, см. Семёнова». Вероятно, девичья фамилия… Карл нашёл три записи рядом. «Семёнова Аграфена Афанасьевна (Пронина), род. 970». Слишком похоже на младшую сестру Ефросиньи Прониной… Он был в шаге от того, чтобы переманить охранительницу на свою сторону, но обстоятельства сложились иначе. «Семёнов Роман Васильевич, род. 968» — её муж. Ровесник Карла. И «Семёнов Вячеслав Романович, род. 996» — маленький сын, погибший вместе с мамой и папой…

Птитс открыл личную страницу Семёновой. Последняя фотография была сделана на борту небесной баржи предположительно за минуты до катастрофы. Худая и накрашенная девушка в модной дублёнке и расписном платке улыбалась рядом с суровым, грубоватым на вид мужчиной в пальто и пухлым ребёнком в комбинезоне.

Карл пролистал ленту дальше. Вот фото на одной из центральных улиц, освещённой гирляндами. Поздравления от подруг. Праздничная молитва Императору. Кулинарные рецепты. Кадр с сестрой на фоне южных пальмёз — Ефросинью бы многие сочли менее привлекательной из-за веса, более простой одежды и отсутствия макияжа. Но даже невооружённым взглядом было видно, насколько в её глазах больше ума и осмысленности, что данные из архивов Бюро лишь подтвердили. Да и Птитс не лгал ей, что хотел её ласкать…

Он недолюбливал людей наподобие Аграфены и её мужа — при доступе к информации со всей Галактики, пусть и отфильтрованной имперской цензурой, они держались за предрассудки родной деревни. Такие жили словно по инерции, не знали тех же дум и терзаний, что и он, зато мнили себя выше его, ведь их было больше и они считались нормальными. Они издевались над ним в школе, называли «ботаником» и «витающим в облаках».

При этом их часто ставили ему в пример. Родители хотели, чтобы он был с высшим образованием, учёной степенью, интеллигентскими манерами, но при этом «нормальным»…