Хотя герцог д’Аньес уже знал, что речь идет о чем-то невидимом, он, однако же, немало удивился, ничего не обнаружив.

Он узнал в группе собравшихся доктора Монбардо и господина Летелье, разговаривавшего с префектом полиции.

– Что ж, – говорил последний, – если вы так на этом настаиваете, читайте.

– Это необходимо, – отвечал господин Летелье. – Я требую, чтобы никто не прикасался к этой штуковине, пока мы не ознакомимся с содержимым дневника. Это наверняка позволит нам избежать ошибок и, быть может, несчастных случаев.

– Будь по-вашему, – согласился префект полиции. – Господа, позаботьтесь о том, чтобы ваши люди не остались без обеда, – добавил он, обращаясь к офицерам.

Подхваченные эхом, их отрывистые команды гулко разнеслись по всему дворцу.

– А! Мсье д’Аньес! – воскликнул господин Летелье, заметив герцога. – Идите же сюда! Сперва мы вас поздравим, а затем расскажем одну любопытную историю!

Молодой авиатор улыбками отвечал на поздравления и едва не расплакался, когда узнал о смерти Робера Коллена.

Но больше всего его интересовала та невидимая штуковина, что так сильно раскачала его аэроплан над Ганноверским павильоном.

– Где же, где же она? – то и дело повторял он.

– Так, – сказал господин Летелье. – Идите прямо к колонне, и вы на эту штуку наткнетесь. – Затем, словно делясь каким-то секретом, он шепнул: – И знаете, у нее сзади – что-то вроде винта!

Господин д’Аньес, выставив перед собой руки, как тот, кто слеп или идет в темноте, двинулся в указанном направлении, пока не уперся в нечто твердое, гладкое, холодное и неразличимое взглядом. Указав на ладьеобразной формы отпечаток на земле, похожий на оживальную печать прелатов, господин Летелье пояснил, что данный след оставило днище, основание этой диковины, и обратил внимание авиатора на то, что повсюду вокруг валялись крошечные тела несчастных воробышков, которые на лету разбивались о неожиданную преграду.

– Заметьте, – сказал он в завершение, – тот ветер, который только что дул сквозь щели, за эту штуку не проникает. Здесь, за защитным экраном, мы сможем спокойно прочесть дневник Робера…

Он открыл красную тетрадь.

Вокруг собрались слушатели.

Господин Летелье спокойно прислонился к невидимой ширме и возобновил чтение da capo[56].

Он быстро дошел до того места, где вокруг обезумевшего Робера, поднимавшегося к зениту, образовался и вскоре исчез ледяной цилиндр, а затем повторил ту фразу, на которой его прервал шум толпы:

– Но когда я захотел вновь воспользоваться биноклем, чтобы как следует рассмотреть это пятно, то вспомнил, что в первые же мгновения обморока он выпал у меня из рук… Не успел я посокрушаться по этому поводу, как, к своему глубокому удивлению, заметил под собой, в той же круглой лужице, в которой сидел и сам, большой жидкий диск примерно 4 метра диаметром, с виду – точь-в-точь как вода в прозрачной бадье. Круглый диск уносил меня все выше и выше, словно ковер-самолет из персидской сказки. Я весь промок, но благословлял сие наваждение, позволившее моим глазам остановиться хоть на чем-то и избавившее меня тем самым от головокружения.

Внизу, под диском (так как он был прозрачным и гладким), бледнела далекая Земля.

Я понял, что вода образовалась от таяния цилиндра. И раз уж она была здесь, круглая и ровная, словно мельничный жернов, значит где-то под ней располагалась некая невидимая площадка, которая и поддерживала нас: ее, меня и мой бинокль. Лед – черт возьми! – образовался внутри какого-то материального, постоянного, но невидимого цилиндра, подъемной башенки, при помощи которой обитатели этого квадратного пятна и доставляли пленников к себе! Я находился отнюдь не в колонне искусственного ветра, отнюдь не в магнитном потоке, но в некоем невидимом подъемнике, приводимом в движение неведомой силой, – в закрытом сосуде, где поддерживались такие же давление и температура, как и на земле; где, следовательно, барометр и термометр всегда показывали одни и те же цифры… И стало быть, что было причиной появления льда и моей внезапной слабости?..

Поломка! Обычная поломка этого устройства!..

Какое-то время я пребывал в ступоре… Однако нам, астрономам, несвойственно долго восхищаться чем-то невидимым, так что будь то павильон или клетка, но для моих глаз это было таким же неощутимым, как, к примеру, кислород, то есть невидимым, тогда как для моих рук это было чем-то твердым, гладким, вращающимся и холодным, от прикосновения к чему звенело в ушах. Все это тем не менее не помешало мне вытереть носовым платком бинокль и взглянуть на квадратное пятно, на которое, судя по всему, должна была меня доставить сия замысловатая вагонетка. То определенно была вагонетка, и ее тянули сверху (так как аэростатам, пусть даже наполненным чистым водородом, на такую высоту ни за что не подняться). Но за счет чего – невидимых тросов, герцового потока или же магнитного притяжения?

Так или иначе, именно с этого пятна меня отошлют на некую планету.

Так я рассуждал и ошибался. Чем выше я поднимался, тем больше отдалялся к югу от этого пятна, коричневого квадрата, разграфленного в клетку бесцветными линиями. Я, стало быть, держал путь в какое-то другое место. Это меня расстроило.

За время моего восхождения земной горизонт приподнялся. На юге, на западе, на севере он окрашивался характерной голубизной… Моря! Должно быть, я находился на чрезвычайно большой высоте!

Произведя приблизительные вычисления, я обнаружил, что мы должны были преодолеть около 40 километров… Еще 10 километров – и я достигну зоны…

Ха! Черт возьми! – подумал я. – Ведь именно здесь, по мнению науки, располагается… Так, и что там говорит наука об атмосфере с интересующей меня точки зрения?.. Атмосфера: газовая оболочка, окружающая Землю и следующая за ней во всех ее движениях. Точная толщина неизвестна – мы знаем только то, что она не теряется и в вакууме. Теоретический лимит – 10 000 лье; по разным прикидкам – от 70 километров до 40 000!.. Наверняка можно сказать лишь одно: в атмосфере существуют два различных слоя. Нижний, соприкасающийся с поверхностью Земли, поднимается до высоты 50 километров. Он богат воздухом и подвижен, в нем гуляют ветры и облака. Он является естественной средой для земной жизни, и именно его люди имеют в виду, говоря об «атмосфере». По мере удаления от Земли этот слой разрежается и на высоте 50 километров становится вакуумом, но не абсолютным, а эфиром – вакуумом относительным, какой можно получить при помощи воздушного насоса… Этот-то относительный вакуум и составляет второй слой атмосферы; толщина его неизвестна. Кетле[57] назвал его эфирной атмосферой; это практически безвоздушное пространство,