бы потому, что на других мирах ины показываются редко из-за трудностей общения, о которых мы с вами уже знаем достаточно. Поэтому отличить одного ина от другого для хотя бы сальта – задача практически невыполнимая.

В то же время визит ина, в данном случае – мое появление, был принят ими как совершенно ожидаем. У них был уже какой-то опыт общения, они, в частности, знали и то, что я не в состоянии нормально разговаривать с ними. То есть – и тот, кто на самом деле договаривался с ними о поставке товара, был ином, и никем другим.

Дальше. Если не считать меня самого в сиюминутном облике, то на Сальте, по моим сведениям, сейчас находился всего лишь один ин, а именно – Орро. И более никого.

Почему я так уверен в этом? Пусть прямых доказательств у меня и не было, зато косвенных хватало. Обладая, как известно, немалым опытом жизни на Ине, я отлично знал, как сильна у этих людей тяга к соотечественникам, существующая между ними подсознательная связь. Она возникла давным-давно именно вследствие их несходства с остальными людскими расами и, следовательно, изолированности. В любом месте за пределами Ины они могут и не знать о присутствии на планете их соотечественника, но непременно почувствуют, что он есть под этим небом; а почувствовав, во что бы то ни стало найдут его, пусть не лично, но, во всяком случае, по связи. Так что существуй сейчас на Сальте хотя бы еще один ин – это никак не прошло бы мимо Орро.

Но не далее как вчера Орро, во время нашей последней встречи, когда мы планировали сегодняшние дела, со вздохом обронил:

– Сидон (вчера я назывался Сидоном), просто жаль уходить: знаешь ведь, как для нас мучительно, когда не с кем перекинуться хотя бы парой слов на родном языке! Только с тобой и отвожу душу, иначе не знаю, как бы я вытерпел тут…

Он и в самом деле был при встречах со мною необычайно многословен – для ина, потому что вообще-то у себя дома их никак не назовешь словоохотливыми. А тут, по их понятиям, Орро был просто болтуном.

Значит, никакого другого ина тут не было. Еще вчера, по крайней мере. А ведь встреча ина с подвальными людьми произошла именно вчера.

Вывод напрашивался сам собой:

Это Орро разговаривал с ними. И именно он предлагал им купить у него нечто за немалую сумму денег.

Допустим, что так. Однако тут возникал еще один, не менее важный вопрос: а что, собственно, Орро мог выставить на продажу? Что могло бы до такой степени заинтересовать каких-то людей на Сальте? То есть, заинтересовать их могло, возможно, многое; но чем из этого ассортимента мог располагать инский эмиссар?

И при этом – чем-то таким, о чем никак не следовало знать мне, переводчику. А ведь Орро, насколько я могу судить, уже убедился в том, что я никоим образом не работаю против него, что мне можно доверять – как оно и было на самом деле. Отчего же он пустился в переговоры, не пользуясь моей помощью – хотя с моим участием договориться о чем угодно было бы куда легче, быстрее и надежнее хотя бы потому, что в сальтах я разбирался куда лучше, чем он, мой опыт общения с ними был намного богаче. Отчего?

Первый ответ, лежащий на поверхности: да просто потому, что не хотел ни с кем делиться выручкой, какую собирался получить, продав свой неведомый товар.

Возможно, конечно. Ины, как уже говорилось, народ, мягко выражаясь, прижимистый. А вернее, просто сквалыжный. Скряги, каких в Галактике, пожалуй, больше и не сыскать.

Но так ли все просто? А не могло ли быть, что, по его мнению, мне ни в коем случае не следовало знать, что именно он намеревался продать? Что же это могло быть?

Наркотики? Нет. Хотя бы потому, что я прекрасно знал, с каким багажом Орро прилетел на Сальту. И потому, что летели мы с ним вместе, но еще более по той причине, что прибыли мы сюда по ВВ-транспорту, по вневремянке. А по ней невозможно переправить ни миллиграмма сколько-нибудь серьезной наркоты; это изначально заложено в конструкцию любой ВВ-кабины. Получить наркотик уже тут, на Сальте, он вряд ли мог: обладатели этого товара обошлись бы и без его посредничества.

Что другое могло заинтересовать здешних покупателей из того, что Орро был способен привезти с собой? Многое; но все – того сорта, что хранится и перевозится в памяти. Информация. Секретная. Если он предлагает что-то такое, то понятно, почему это делается скрытно от меня: в отличие от физического товара, информация умножается делением без применения технологии. И стоит мне услышать, увидеть, прочитать, как я сразу же становлюсь таким же обладателем товара, как и он сам. Могу предлагать его, в том числе по более низким ценам, создавая конкуренцию, и таким образом расстроить его коммерческие планы. Понятно, что Орро никак не был намерен делиться своим продуктом со мною.

На этой версии можно было бы и остановиться. Если бы не одно «но».

Дело в том, что я прекрасно помнил совет мужика в подвале: товар привезти, упаковав в пивную картонку. В ту самую, что потом наполнят деньгами.

Однако то, что умещается в памяти, тем более усиленной микрокомпом, имплантированным в голову любого галакта, в том числе и ина, не нуждается для перевозки и доставки ни в пивной картонке, ни вообще ни в какой таре.

А что же можно упаковать в такую коробку и доставить по назначению?

Задавая самому себе такой вопрос, я уже знал ответ.

И невольно поискал глазами мою спутницу: непроизвольное движение, вызванное желанием убедиться в том, что она не подглядела, не подслушала, не прочитала и не угадала того, что я только что понял.

Нет, не подслушала и не угадала. Хотя бы потому, что ее по соседству со мною не было. Исчезла. Сбежала.

Глава 13

У меня в груди екнуло. На миг я потерял контроль над собой: такого поворота событий я не ожидал. Не был готов. И не запасся программой действий на такой случай.

К счастью, моя паника длилась совсем недолго. Потому что мой взгляд, неосознанно обшаривавший сейчас пространство в направлении полета, фиксируя всех встречных и попутных, успел уже наткнуться на чертову старуху.

Несколько секунд я лишь туповато таращился на нее.

Ну и стиль!

Она летела, как бы это сказать, – элегантно. Быстро. Маневрировала