– Джамхух, он опять за свое! – закричал Объедало.

– Можно было бы сказать, дятел, – упрямо продолжал Опивало, – от стукотни спятил, если б на меня, великого Опивалу, нашли Перепивалу! Но стукач-дятел пока еще не спятил! У меня семейная жизнь тоже неплохая. Детей у меня всего трое, тут Объедало меня обскакал. А почему? А потому, что я, Опивало, великий тамада и меня все наше село приглашает в гости, чтобы я перепивал чужаков. Что я и делаю. А пиршества, как у нас водится, затягиваются далеко за полночь, и у меня редко остается время на семейную жизнь, за что меня жена, конечно, ругает. Она мне говорит, что я целую ночь пью, а целый день дрыхну.

– Выходит, ты дармоед?! – завопил Объедало. – Кто же смотрит за твоим полем и за твоим скотом?

– Соседи, – неохотно признался Опивало и добавил: – По-моему, лучше быть дармоедом, как я, чем землеедом, как ты.

– Нет, – вскричал Объедало, – дармоедом быть намного хуже! Правда, Джамхух?

– Конечно, – согласился Джамхух, – дармоедом быть очень плохо.

– Да-а? – язвительно сказал Опивало. – А засухи?

– Что засухи? – изумился Объедало.

– Кто в засухи, – спросил Опивало, – выпивает полручья, а потом ходит по всем полям нашей деревни и опрыскивает их, при этом, учтите, ртом?

– Это совсем другое дело, – сказал Джамхух, – ты просто народный герой.

– Да, – скромно согласился Опивало, – народ так и говорит обо мне… иногда. А жена ругает за то, что я так много вина пью. Но в остальном мы живем хорошо. Иногда в солнечный день я напиваюсь чистой родниковой воды, прихожу к своим детям и выбрызгиваю эту воду прямо в небо. Разумеется, ртом. Если не с первого раза, так со второго или третьего получается великолепная радуга, и детки кружатся вокруг меня и визжат от восторга. И я говорю своим деткам, показывая на радугу: «Рады дуге?» – «Рады радуге! – кричат мои детки. – Папа, еще раз рыгни и радугни!» И я, конечно, радугую, пока хватает воды. Вот так и живем мы с женой и детьми.

– Хорошо живете, – порадовался за друзей Джамхух, – я бы мечтал о такой жизни!

– Да ты будешь жить еще лучше, – вскричали друзья Джамхуха, – ты ведь самый мудрый человек Абхазии!

– Право, не знаю, – сказал Джамхух. – Я так волнуюсь перед встречей с золотоволосой Гундой. Ведь я грохнулся на пол только от взгляда на ее портрет! Что же будет, когда я ее увижу живой?

Друзья успокоили Джамхуха и легли спать перед догорающим костром. Джамхух долго лежал, глядя на огромное звездное небо и чувствуя в груди сладостную грусть.

На следующий день они отправились дальше и долго шли сквозь буковый лес. Вдруг на небольшой прогалине увидели они человека, который лежал, приложив ухо к земле и внимательно прислушиваясь к чему-то.

– Ты чего? – спросил Опивало.

Но человек только замахал рукой, чтобы ему не мешали. Друзья некоторое время следили за ним, а потом человек встал, отряхнул одежду и проговорил, улыбаясь:

– Огласили наказание.

– Какое наказание? – удивились друзья.

– Потеха, – снова блаженно улыбаясь, сказал человек. – Два муравья поспорили в муравейнике. Один сказал, что эту дохлую однокрылую осу притащил в муравейник он. Другой сказал, что он. Первый говорит: «Как же ты, если у нее оторвалось крыло, именно когда я ее тащил». Тогда второй говорит: «Хорошо, назови место, где у нее оторвалось крыло». Первый говорит: «Места не помню, но помню, что у нее оторвалось крыло, когда именно я ее тащил». Тогда второй говорит: «Зато я хорошо помню место, где оторвалось у нее крыло». Муравьиный вождь послал гонца на это место, и тот в самом деле притащил осиное крыло. Ученые муравьи приладили крыло к дохлой осе и признали, что это крыло от этой осы. Первый муравей был посрамлен и признал, что присвоил чужую добычу. Муравьиный вождь в наказание за присвоение чужого труда присудил лгунишку к тяжелым работам по расчленению и переноске в муравейник трех трупов майских жуков. Вот какие дела случаются в муравейнике.

– Надо же, – удивился Джамхух, – я в двух шагах не могу различить шепот людей, а ты слышишь спор муравьев под землей.

– На то меня и зовут Слухачом, – сказал Слухач. – Но что я! Вот если бы вы знали…

– Знаем, знаем, – перебил его Джамхух.

– Что знаете? – спросил Слухач.

– Знаем, что ты хочешь сказать о мудрости Джамхуха – Сына Оленя, – сказал Объедало.

– Как ты догадался?! – поразился Слухач и вдруг, внимательно вглядываясь в Объедалу, воскликнул: – Разрази меня молния, если ты сам не есть Джамхух – Сын Оленя! Кто бы еще мог угадать мои мысли!

Услышав эти слова, Объедало покраснел и опустил голову.

– Как же, Сын Оленя, – с большим ехидством заметил Опивало, – прямо от травы его не оторвешь… Носом в землю дышит… Вот Джамхух – Сын Оленя, рядом стоит!

– Путники, это правда?! Путники, вы меня не разыгрываете?! – вскричал Слухач.

– Да, я Джамхух – Сын Оленя, – сказал Джамхух.

– Ты Джамхух – Сын Оленя! – воскликнул Слухач. – Уж не ослышался ли я?! Но было бы странно, если б именно я, Слухач, ослышался! Так это ты?! Тот самый?! Наш язык за пять дней?! Предсказания! Даже раньше, чем предсказано?!

– Да нет, – сказал Джамхух, – кое-что преувеличено, а кое-что преуменьшено. Так, например, абхазский язык я выучил не за пять дней, а за два, хотя это не имеет значения.

– Возьми меня с собой! – взмолился Слухач. – Уж я не пропущу ни одного твоего мудрого слова.

Джамхух объяснил ему цель своего путешествия и связанные с ним опасности, а Слухач радостно кивал головой, показывая свою готовность идти за ним и одновременно затыкая уши особыми пробками-глушилками.

– Без глушилок я бы умер от грохота, – объяснил он друзьям свои действия.

Джамхух взял с собой Слухача, и они пошли дальше.

– Джамхух, – сказал Слухач по дороге, – я столько наслушался о твоей мудрости, что уши мои умирают от голода, предвкушая лакомства твоей мудрости.

– Слухи о моей мудрости преувеличены, – сказал Джамхух, – но кое-что я рассказать могу. Слушайте притчу. Один человек имел в доме буханку хлеба. К нему пришел