– Я поняла, милорд, – прошептала она, и канцлер удовлетворенно кивнул, а потом так же тихо и мягко заметил:

– Я всегда знал, что вы разумная девушка, несмотря на горячую кровь Ревенгаров и гордость магессы. Вашему супругу следовало бы внимательнее смотреть, кого он берет в жены, и не ждать от вас абсолютного послушания. Но у лорда Бастельеро поразительная способность закрывать глаза на то, что может прийтись ему не по вкусу, а потом возмущаться, что именно так и произошло.

Айлин едва не хихикнула, поразившись меткости этого замечания. И тут же снова устыдилась, подумав об Аласторе.

– Скажите, милорд, что с королем? – спросила она виновато. – Я… хотела бы понимать, к чему готовиться.

– Боюсь, этого я и сам не знаю, – вздохнув, ответил канцлер. – Его величество не желает никого видеть, ни с кем не разговаривает, не принимает пищу и полностью погрузился в себя. Кто-то может подумать, что я напрасно испугался происходящего, и что мужчине свойственно переживать, когда его ребенок погиб, а жена тяжело больна. Я бы и сам хотел верить, что все пройдет бесследно. Однако его величество Аластор – молод и крепок, у него удивительно здоровый разум, и такое поведение человека, пережившего испытание Разломом, меня… пугает.

Последнее слово замерло в наступившей тишине, и по спине Айлин пробежали мурашки. Напугать самого канцлера? Что же творится с Алом?!

– А разумники? – дрогнувшим голосом уточнила Айлин. – Знаете, когда я увидела смерть магистра Кристофа, со мной было нечто подобное. К счастью, рядом оказался магистр Роверстан и помог моему разуму перенести это. Вдруг он может помочь и Аластору?

Нечаянно назвав Ала по имени, она прикусила язык, но канцлер, словно Айлин не сказала ничего неподобающего, ровно отозвался:

– Увы, магия разумников очень плохо действует, когда пациент яростно сопротивляется любым попыткам помочь. Я посылал за магистром Роверстаном, но его величество даже не узнал Дункана, а знаменитое упрямство Дорвеннов – отнюдь не пустой звук. Потомки Дорве ничего не делают наполовину. Мало кто сравнится с ними в стремлении к жизни, но если уж они решили себя разрушить, то действуют с полным самоотречением. Собственно, это было одной из причин, почему разумники не могли помочь его величеству Малкольму, который много лет злоупотреблял выпивкой. Король изо всех сил сопротивлялся любому вмешательству в разум. И точно так же сейчас поступает его величество Аластор.

Айлин вспомнила, как тяжело было Кармелю ставить блоки на разум Аластора и Лучано после Разлома, и молча кивнула. А ведь тогда Ал искренне хотел помочь разумнику!

– Именно магистр Роверстан и предложил мне привезти во дворец вас, если уж лорд Фарелл пока недоступен, – помолчав, признался канцлер. – Он сказал, что ваша связь никуда не делась, несмотря на блоки, и может послужить чем-то вроде ключа, который откроет разум короля. Если его величество Аластор позволит себе проявить хоть какие-то чувства, помочь ему будет несравнимо легче.

– Я поняла, – опять кивнула Айлин, у которой сладко и тоскливо потянуло внутри.

Кармель вспомнил о ней! Пусть только из-за Аластора, но он ведь и не может открыто проявить свои чувства. Если, конечно, они у него остались… Дни летят, складываясь в недели и месяцы, разлука жестока к любви, как засуха – к еще не окрепшему ростку, и разве может Айлин чего-то ждать или требовать? Но вдруг она увидит Кармеля во дворце?!

– А магистр сейчас остался с его величеством? – спросила она с замиранием сердца и изо всех сил стараясь говорить сдержанно.

– Он сказал, что его присутствие пока бесполезно, – спокойно откликнулся канцлер. – И попросил послать за ним, когда его величество скажет хоть одно слово. – Не успело сердце Айлин тоскливо и разочарованно замереть, как лорд Ангус рассудительно добавил: – Я предложил магистру заночевать во дворце, чтобы не пришлось тратить время на дорогу.

Так все-таки Кармель там? Ох, какая же она плохая подруга! Надо думать об Аласторе, который нуждается в помощи, а она?..

За шторами ярко вспыхнули огни королевского дворца, послышалась перекличка гвардейского поста с кучером, и экипаж проехал в ворота. Вскоре карета остановилась, канцлер первым покинул ее и учтиво предложил руку. Опираясь на нее, Айлин медленно сошла со ступеньки, чувствуя себя отвратительно неуклюжей, и осторожно огляделась вокруг. Да, нечего и думать о том, чтобы сохранить этот визит в тайне. Два гвардейца на посту у парадного входа проводили их с канцлером взглядами, в холле мимо прошмыгнул кто-то из пажей, незнакомая леди выглянула из галереи и сделала реверанс. Если бы Аранвен хотел, чтобы Айлин никто не увидел, ему пришлось бы вести ее под иллюзией.

«Или нести нас с Пушком в мешке, – мрачно подумала Айлин. – Я все-таки пять лет прожила с иллюзорницей. И знаю, что абсолютно непроницаемых иллюзий не бывает. Самое меньшее, иллюзию может распознать другой иллюзорник. Или человек с артефактом. А тогда доказывать, что это была простая предосторожность ради репутации, точно будет бесполезно».

По-прежнему опираясь на руку лорда Аранвена, она прошла по удивительно тихому дворцу до арлезийской гостиной, вздрогнув при виде высоких дверей из полированного красного дерева, однако канцлер повел Айлин дальше, и вскоре они подошли к другим дверям – дубовым, украшенным резными гербовыми львами. Здесь тоже стояли два гвардейца, но уже в чине лейтенанта, и они на Айлин не смотрели, напротив, вытянулись и уставились поверх ее головы куда-то в стену.

– Я буду за дверью, – негромко сказал лорд Аранвен. – Что бы ни случилось, вам достаточно позвать.

«Он что, думает, будто Ал способен причинить мне вред? – поразилась Айлин. – Я же не в клетку к дикому зверю вхожу! Он мой друг и король, он мне ближе брата!»

Удивленно глянув на бесстрастного канцлера, она подошла к двери, и один из гвардейцев, повинуясь жесту лорда Ангуса, распахнул ее. Пушок, внимательно глянув на Айлин и поняв, что особых распоряжений не будет, величественно лег в коридоре, положив голову на лапы и насторожив уши. Пара шагов – и когда дверь едва слышно закрылась позади, Айлин поняла, что попала в королевскую спальню. Огромную, полутемную, слабо освещенную единственным магическим шаром, который приглушенно сиял над кроватью без балдахина. А на ковре рядом с этой кроватью согнулся, обняв колени и уткнувшись в них лицом, Аластор.

Ее шаги он должен был услышать, потому что ковер начинался не сразу от двери, а немного дальше, но Айлин пересекла всю спальню и подошла к кровати, а Аластор все не поднимал голову.

«Я не знаю, что делать, – растерянно подумала Айлин. – Что я могу ему сказать? Что вообще можно сказать тому, кто переживает такое горе?! Но… ведь лорд Бастельеро все-таки нашел для меня нужные слова, когда погиб отец. Как и Саймон с Даррой, и мэтр Киран… Все они не побоялись открыть мне душу, разделить со мной боль…»

Подойдя к кровати, она присела на нее, только сейчас разглядев, что Аластор обнимает Флориморда. Свернувшись большим серо-белым клубком, кот старательно мял его колени лапами и громко урчал. Слава Благим, хоть одно живое существо разделяло с Алом гнетущее одиночество этой роскошной комнаты, сейчас больше похожей на склеп.