В другой на кровати лежит Эш. Его чемодан уже собран и стоит под столом, закрытый. Свет выключен, но мальчик не спит; он неотрывно глядит в потолок, во взгляде – непонимание и тоска.

Посреди третьей комнаты стоит Сабелла Форбиден. Скрестив руки, она кусает блеклые губы, и свет ночника бросает тень на бледное лицо, фиолетовыми пятнами ложась под тусклые сизые глаза.

– Вы всё правильно сделали, – тихий голос Коула вплетается в шелест листьев за открытым окном. – Когда говорили с детьми.

Женщина оборачивается: сид стоит снаружи, под зелёными ветвями сирени. Лицо его бесстрастно, в глазах – аметистовая сталь; он не похож ни на Коула, что появился четыре года назад, ни на того, что пришёл вчера.

У первого была надежда. Второй походил на мертвеца, чьё сердце бьётся лишь по недоразумению.

Этот Коул не был жив, но им двигала цель. Цель, ради которой он готов был переступить через всё, что встанет на его пути.

– Я уже боялась, что ты исчез. – Леди Форбиден выдаёт своё облегчение только тем, что напряжённая морщинка меж её бровей становится чуть меньше. – Слился со своим двойником.

– Я тоже этого боялся. Но завтра двойник покинет Харлер, и я смогу быть рядом с Лайзой беспрепятственно. Покуда у меня хватит сил.

Леди Форбиден подходит к окну:

– Я уговорю Лайзу не ходить завтра в колледж. Пусть отсидится дома. Даже если у неё возникнет желание пойти ту…

– Нет, – произносит сид. – Она должна пойти.

Морщинка на переносице Сабеллы вновь становится глубже.

– Ты же говорил, что если она пойдёт, то… Разве так не будет безопаснее?

– Пусть всё идёт своим чередом, – Коул отвечает так тихо, что почти шепчет. – Вы остаётесь дома. Лайза идёт в колледж. Я за ней присмотрю.

– Что значит «присмотришь»? Ты – и присмотришь?!

– Всё ещё мне не доверяете?

– Да, не доверяю! – леди Форбиден срывается на крик. – Если всё, что ты понарассказывал, правда, всё это – твоя вина! А теперь я должна просто сидеть дома и ждать?! Пока ты… ты…

Дверь в комнату рывком распахивается, и Сабелла оборачивается.

Лайза стоит на пороге, вопросительно глядя на мать, разговаривающую не пойми с кем.

– Лайза, – если появление дочери и привело леди Форбиден в замешательство, она ничем этого не выказывает, – что ты здесь делаешь?

– Я…

Лайза смотрит на открытое окно, но Коула там уже нет: сид растворился во тьме, едва послышался щелчок дверной ручки.

– …просто хотела спросить, на сколько мы едем, – сбивчиво заканчивает девушка. – Чтобы знать, какие вещи брать с собой.

– Я не знаю, когда вы сможете вернуться. – Леди Форбиден решительно захлопывает оконную раму. – Бери на долгий срок.

Под её взглядом Лайза пятится обратно в коридор:

– Хорошо… Спокойной ночи, мам.

Когда дверь за ней закрывается, леди Форбиден устало опускается на постель.

– Вы должны довериться мне, – говорит Коул, проявляясь из тени в углу. Не успокаивая, не уговаривая, просто констатируя факт. – В печальной судьбе Лайзы я послужил скорее средством, чем причиной.

– Я знаю. Извини. Но трудно осознать и принять всё это… что Лайза обречена, с тобой или без тебя. – Леди Форбиден медленно выдыхает. – Я сойду с ума, сидя здесь и зная, что где-то там моя дочь может умереть. Должна умереть.

– Я понимаю. Вы отважная женщина, и я никогда не желал вам такой судьбы. Ни вам, ни всем, кто погибал и погибнет по моей вине.

– Это не твоя вина, а этой твари. И богов, или кто там распоряжается человеческими судьбами. – Она поднимает сочувственный взгляд на лицо сида, пока ещё не прозрачное. – Не кори себя за гибель невинных. Я вот не буду.

– Не корю. Уже. – С губ Коула срывается короткий, жуткий смешок. – Некогда я хотел спасти всех, но давно отказался от этого желания. Понял, что жертвы неизбежны. Ныне для меня существует только Лайза.

– И Эш.

– И Эш. Я не дам его в обиду. Тогда, в самом начале, он оказался последней каплей, толкнувшей Лайзу в петлю, и повторения этой истории я не допущу. – Сид молчит. Потом отступает на шаг. – Сделайте всё, чтобы завтра она отправилась в колледж. Ждите, когда она вернётся домой. Я не подведу… ни Лайзу, ни вас.

Он исчезает, и леди Форбиден забирается на кровать с ногами. Опустив голову на подушку, окидывает взглядом комнату, порядок в которой прямо противоположен сумбуру в её душе.

– Разомкни этот круг, Ллеу Колборн, – произносит она, прежде чем прикрыть глаза. Впервые за очень, очень долгое время голос её похож на мольбу – и куда более искреннюю, чем когда она в последний раз молилась богам, в милости которых давно уже разуверилась. – Любой ценой.

Вне времени

Зрачки привыкают к свету неторопливо, неохотно. После морской темноты свет ослепляет, лишает возможности разглядеть хоть что-то.

Затем зрение наконец возвращается, и я вижу место, в котором очутилась. Белую пустоту там, где должно быть небо, а вместо земли – разноцветное колышущееся марево, похожее на радужный океан. Спокойный, как ничего не отражающее зеркало, но непрерывно текущий, заполняющий собою всё, сколько хватает взгляда.

Боли больше нет. Как и влаги в моей одежде. По правде сказать, я почти не ощущаю своего тела: словно вдруг стала лёгкой, как воздух. И когда я опускаю взгляд, ноги в кедах будто стоят на тонком, прозрачном до невидимости стекле.

Только вот марево под моими ногами не радужное, а чёрное. Похожее на тёмное масло.

В этой черноте проявляется картинка, движущаяся и большая, словно подо мной развернулся голографический экран, – и смотреть со стороны на саму себя, тонущую в полночно-синей воде, даже забавно.

Я перевожу взгляд на Коула, стоящего рядом со мной.

– Это… безвременье?

– Да.

Он так же призрачно прозрачен, как и в реальном мире. Хотя какой мир более реален: тот, чьё время теперь течёт под моими ногами, или этот?..

Я не представляю, что сид должен чувствовать сейчас, когда я нарушила все его планы, но лицо его ничего не выражает. Ни разочарования, ни злости, ни отчаяния. Возможно, мой последний поступок тоже оказался тем, что выше его сил.

Я снова опускаю взгляд.

Вот я дёргаюсь в тщетных попытках вдохнуть воздух: волосы растрёпаны вокруг лица, расползаясь в воде невесомым облаком, потом движения замедляются, и попытки становятся реже. Возникший рядом Коул хватает меня за руку, и мы оба исчезаем. Миг под моими ногами ещё светится картинка морской толщи, затем вновь растворяется в масляной черноте.

Хотя здесь, в безвременье, не существует понятия «миг».

– Я теперь… такая же, как ты? Тоже призрак?