— Прости, пожалуйста… — снова начала раскаиваться я.

Похоже, Дилан привык к цикличному сценарию моего поведения. Он сел на постели и протёр глаза, готовый выслушать то, что я ему скажу.

— Я не могу уснуть без тебя. Вернись ко мне? Я закрою окно…

— Ладно, идём в комнату. — вздохнул он. — Только перестань плакать, тебе вредно.

— Угу… Она толкается.

— А ты успокойся и постарайся уснуть.

Оставшиеся часы прошли без происшествий, мы заснули почти мгновенно. Дилан положил ладонь мне на живот, малышка притихла.

Утром мы проснулись от звона будильника:

— Доброе утро. — хриплым спросонья голосом сказала я, торопливо сползая с постели.

— Доброе.

Когда я вернулась из туалета, Дилан ещё лежал в постели.

— У тебя сегодня выходной?

— Нет.

— Раньше ты себе такого не позволял.

— Раньше у меня была другая работа.

— К чему ты клонишь?

— Ни к чему. Не бери в голову. Сейчас встану.

Но я уже почувствовала что-то неладное.

— Если это из-за меня, прости, пожалуйста…

— Ты тут ни при чём.

Я сидела рядом, как скромная девочка, прикусив губу, и смотрела на него. Смело можно было отметить, что Дилан стал выглядеть гораздо лучше, чем после операции, болезненная худоба исчезла, но он всё ещё казался намного старше своих лет. Возможно, виной всему была седина и глубокие жизненные потрясения, отпечатавшиеся на лице. Мне показалось, что его что-то беспокоило, но он не хотел делиться со мной своими проблемами, избегал щекотливых тем.

— Можем куда-нибудь сходить на 8 марта. — сказал он.

Я пожала плечами, припоминая последний поход в кафе и разговор с сестрой.

— Или съездим к твоей маме, вы давно не виделись.

— Да, надо бы… — кивнула я.

— Может быть, ты хочешь чего-то другого?

— Ага. Взять себя в руки и почувствовать себя нормальной.

— Что тебе подарить?

— Ничего не надо. Правда. Всё уже есть, даже больше.

— Тогда давай устроим домашний ужин, закажем пиццу и ещё чего-нибудь. Никого не будем звать?

— Некого.

— Не надумала мириться с сестрой?

— Да мне вообще не хочется иметь с ней ничего общего! — стоило мне ещё раз вспомнить о нашей последней встрече в кафе, как тут же раздражение охватило всё моё тело.

— Может, откроешь тайну, чем она тебя так оскорбила?

— Нет! Ты же не делишься со мной своими секретами!

— Ты и так знаешь, что я недоволен своей работой и самодурством начальства в частности, но за неимением других вариантов вынужден всё это терпеть.

— Тогда почему было сразу не рассказать мне, когда я тебя спрашивала?

— Ты и так постоянно на взводе, я стараюсь оградить тебя от лишних переживаний. Но это вовсе не значит, что мне безразличны твои проблемы.

— Нет никаких проблем, просто вычеркни Свету из списка тем для разговора.

— Что-то ты совсем закисла в последнее время, давай-ка отвлечёмся от суеты и съездим к морю на пикник, пожарим шашлыки?

— Надо спросить Максима.

— Максим согласится, никуда не денется. — он взял меня за руку, как бы обращая на себя моё рассеянное внимание. — Диана? Я хочу сделать тебе приятное, чтобы ты вспомнила, что у нас всё хорошо и надо этому радоваться.

— Я боюсь, что она родится ненормальной… чувствую себя виноватой, не могу перестать об этом думать… — наконец, озвучила я ту страшную мысль, которая мучила меня последние месяцы.

— А я уверен, что она будет похожа на тебя, и с ней всё будет хорошо. Так что не накручивай. Что касается пикника, то предлагаю выехать в субботу утром. Я нашёл на карте небольшую живописную бухту, это будет отличное место для отдыха.

— Спасибо. Я вижу, что ты очень стараешься.

— Тогда настраивайся на положительный лад к выходным. Всё, мне уже пора собираться.

Максим в этот день встал к завтраку вялый, пожаловался на головную боль, я потрогала лоб: горячий. Пришлось сообщить учителю, что Максим заболел, и вызвать врача на дом. Весь день я не отходила от сына, ему было настолько тяжело, что он не мог есть и играть на компьютере. Однако до госпитализации дело не дошло, температуру удалось сбить подручными средствами, но всю неделю нам пришлось провести дома. Поездку на природу мы отменили.

Так получилось, что следом за Максимом заболела и я, те же самые симптомы: температура и ломота во всём теле. Вечером, когда стало понятно, что обычные способы лечения неэффективны, Дилан позвонил в скорую помощь. Приехали врачи, сделали мне укол жаропонижающего и сказали, что ничего страшного, отлежусь и всё пройдёт. Моя привычная слабость превратилась в невыносимую немощь, даже с кровати я не могла встать без стона, а о каких-то домашних бытовых делах даже речи не шло. Дилан предлагал отвезти меня в клинику, но я предпочла домашний покой её унылым стенам, мне казалось, что ещё рано готовиться к родам.

Так вышло, что я ошиблась в своих намерениях пережить болезнь дома.

Это случилось в марте, в ночь с 19 на 20 число. Воды отошли, когда я спала. Я не сразу поняла, что происходит, сначала подумала, что это дурной сон, перевернулась на другой бок. Потом внезапная тянущая боль заставила меня окончательно проснуться:

— Дилан! Дилан! Началось! Ай!

Он мгновенно вскочил с дивана, стал звонить в скорую. Никто не предполагал, что это случится так рано, благо, пакеты уже были собраны.

Ни о какой крымской клинике, разумеется, речи уже не шло. Дилан поехал со мной. Максимка тоже просился, но я велела ему ложиться обратно спать и обещала, что позвоню завтра.

Меня одели в больничную сорочку, подготовили к родам и отправили в родильную палату. Я была сама не своя от боли, стонала и корчилась, держась за настенные поручни. Лежать было нельзя, врачи запретили.

Дилан всё время рядом, одной рукой делал мне массаж поясницы, чтобы стало хоть немного легче, другой обнимал. Сначала я хотела, чтобы он ушёл, потом мне стало всё равно. Когда схватки стали совсем невыносимыми, я взвыла, а мои когти глубоко впились в руку Дилана. Я заметила это, только когда под моими пальцами стало мокро и скользко от крови.

Во рту у меня то вырастали, то исчезали клыки. Когда стало совсем невмоготу, я закричала так, что прибежали врачи и велели мне ложиться.

Роды превратились в настоящий кошмар. И если Максима я родила еле-еле из-за его богатырского веса и длительных схваток, то здесь проблема была в другом: гормоны. Я, как могла, старалась сдерживать себя, но одновременно тужиться и подавлять волка оказалось невозможно.