А янки денег совсем не жалели: весной они запустили «Титан-3» с двумя пятисегментными ускорителями и вытащили на орбиту двенадцатитонный груз (просто бак с водой), а в ноябре уже с четырьмя семисегментными ускорителями и подняли на орбиту «какую-то полезную нагрузку» с массой, как сообщали «источники, близкие к осведомленным» в районе двадцати тонн. Правда, что за «полезная нагрузка» была выведена, уточнить не удалось — да и упала это «нагрузка» уже через неделю, поскольку орбита была слишком низкая. Тем не менее шуму этот пуск в руководстве СССР наделал много, и Челомея — теперь уже вместе с Королевым — вызвали в Кремль. Сергей Павлович там начал объяснять про то, что «лунная программа недостаточно финансируется», еще что-то про нерадивых смежников, которые сроки поставок срывают. А Владимир Николаевич просто поинтересовался:

— Ну, сделали американцы что-то похожее на УР-500, по мощности похожее — правда, как нам сообщают, раз в пять дороже. Я могу по этому поводу лишь предложить получше профинансировать товарища Надирадзе.

— А это почему? — очень удивился такому повороту разговора Алексей Иванович. Удивился, так как Московский институт теплотехники никакого отношения к МАП не имел, а МОМ и МАП вообще-то «из одной кормушки питались».

— Это потому, что американцы, прицепив к заурядной, в общем-то, ракете пороховые ускорители сумели увеличить забрасываемый вес с трех тонн до двадцати. Если Александр Давидович сделает что-то похожее, то орбитальный вариант носителя Янгеля тоже при необходимости двадцать тонн поднять сможет. А в баллистическом варианте он и нашу царь-бомбу на порог Белого дома положить сможет.

— Неожиданное предложение, — хмыкнул Николай Семенович, — но интересное. Однако сейчас мы имеем то, что имеем, и американцы, переименовав свою станцию из Militer в Manned — чтобы общественность не беспокоить — уже могут ее вытащить на орбиту. Причем вытащить довольно скоро. А у нас…

— Они могли ее вытащить еще год назад, но что-то не вытаскивают, — спокойно ответил Владимир Николаевич. — Потому что у них программа заточена на полет к Луне, и на орбитальную станцию они просто денег не выделяют.

— А мы выделяем, и где эта станция?

— В цеху стоит, достраивается. И достраивается без спешки: мы один раз уже поспешили и в результате умылись грязью. Поэтому станцию мы запустим в запланированные сроки, а затем… мы тут с Сергеем Павловичем обсудили кое-какие вопросы, пришли к выводу, что при совместной работе срок службы такой станции мы сможем довести сначала лет до трех, а чуть позже вообще сделать неограниченным, и документы по запуску этого проекта уже в министерства нами поданы. Но, повторю, этот вопрос не особо спешный, а вот по лунной программе… Не то, чтобы нам так уж приспичило на Луну слетать, но американцев в этом умыть было бы интересно. И, кстати, довольно недорого: я же уже сказал, что УР-500 впятеро дешевле американского Титана. И если мы выделим определенные ресурсы Сергею Павловичу для окончательной отладки его корабля…

— А почему вы столь упорно стараетесь обеспечить финансирование ваших… скажем, конкурентов?

— Потому что… у нас же не конкуренция, как у капиталистов, мы одно дело делаем, просто каждый делает то, что умеет делать лучше других. А я предложения озвучиваю потому что товарищи меня избрали председателем Совета главных конструкторов, так что для других деньги просить — это вообще моя обязанность. Но вы не беспокойтесь, себя я тоже не забываю, просто мне пока средств на программы моего ОКБ хватает.

— Понятно, а для Королева вы что просите?

— Сейчас — семь носителей для окончательной доводки пилотируемых кораблей, еще один или два для уже пилотируемых полетов — это до следующего лета. Если Сергей Павлович успеет изготовить специальный модуль для нового ДОСа, еще одну…

— ДОС? Это что еще такое?

— Долговременная орбитальная станция. Я же вроде упомянул, что мы намерены срок службы станции довести до нескольких лет.

— Итого десять ракет по двадцать почти миллионов…

— Если орбитальная станция прослужит хотя бы полгода, то эти средства уже окупятся, — флегматично заметил Пантелеймон Кондратьевич. — Ракеты, как я понимаю, у нас уже есть, даже если Козлов в Куйбышеве планы завалит, то разве что пару запусков «Зари» отложить придется… терпимо.

— «Зарю» не трогаем, мы лучше наших «лунатиков» подвинем. У них уже три станции подряд улетели куда-то не туда, так что пусть пока на кошках потренируются…

— Средств у него, видите ли, хватает, — пробурчал Пантелеймон Кондратьевич, когда ракетостроители покинули его кабинет. — Шахурин что ли не рассказал Челомею о том, что по новой программе Сухому из бюджета МАП миллионов по двести в год теперь уходить будет?

— Ну будет, — очень спокойным голосом ответил Николай Семенович, — но мы и Челомею средства изыщем. У нас сколько на боевом дежурстве ракет сейчас, тысяча сто?

— И что?

— Из них, между прочим, восемь сотен ракет Владимира Николаевича, так что обижать копеечкой того, кто советский ракетный щит создал… Я думаю… я уверен, что любые затраты по «Алмазу» будут оправданы, а у него и еще два серьезных проекта в работе. Я все же как председатель Комиссии ВПК документы иногда читаю, так скажу просто: если свой корабль Королев доведет, то «Алмазы» в год подешевеют процентов на десять. Потому что «Союз» вместе с ракетой стоит почти двадцать миллионов, а МТК с УР-300 уже тридцать. Правда я так и не понял, почему у Челомея корабль такой дорогой выходит, он же гораздо проще Королёвского…

— Снаружи проще, а что у него внутри, мы не знаем. Но, похоже, сам Владимир Николаевич знает, вот и проталкивает «Союз» вперед.

— Ладно, этот вопрос закрыли. А вот о чем нам подумать стоит: американцы в этом году уже восьмерых астронавтов запустили, а у нас, получается, только трое летали. А советский флаг в космосе как держать будем, ведь до следующего лета, считай, у нас никто и не полетит?

— А зачем нам выпендриваться? Мы и так знаем, что СССР впереди.

— Надо выпендриться, на нас мировая общественность смотрит.

— А не насрать ли нам на эту мировую общественность?

— Не насрать. Сейчас деколонизация по планете широко шагает, освобождающиеся страны смотрят, какой строй выбрать…

— Каждой обезьяне, которая визжит что она вся из себя