— Положи лево руля на девяносто градусов и, по-моему, как раз попадешь.

— Во всяком случае, упрусь в берег, а потом пойдем вдоль, пока не наткнемся на этот чертов проход.

Они шли к длинной цепи зеленых островков, которые сперва казались торчащими из воды черными кольями, потом постепенно обретали форму и цвет, а под конец становились видны и песчаные берега. Томасу Хадсону очень не хотелось менять широкий пролив, ласковые волны, красоту раннего утра в открытом море на кропотливую работу по прочесыванию лесистых островков. Но поведение самолета, летевшего сперва в их сторону, а потом круто повернувшего обратно, могло означать только одно: что на восточном направлении вражеские суда не обнаружены. Конечно, это мог быть обыкновенный патруль. Но логичнее предположить иное. К тому же обыкновенный патруль и над проливом прошел бы в обоих направлениях.

Он видел, как Антон, густо поросший лесом и приятный на вид остров, вырастал перед ним, и, подвигаясь все ближе к берегу, Томас Хадсон поискал глазами известные ему ориентиры. Надо было найти самое высокое дерево на вершине острова и точно совместить его с небольшой седловиной на Романо. С этим ориентиром он мог попасть куда надо, даже если бы солнце било ему в глаза и вода сверкала, как расплавленное стекло.

Сегодня это не было нужно. Но он все проделал практики ради, нашел дерево, подумал, что на этом, столь подверженном ураганам побережье надо было бы избрать ориентиром что-нибудь более долговечное, потом пошел тихонько вдоль берега, пока дерево не вдвинулось точно в выемку седловины, и круто повернул. Катер очутился в узкой протоке меж двух мергельных, едва покрытых водой берегов, и Томас Хадсон сказал Аре:

— Попроси Антонио забросить крючки. Может, выудим что-нибудь съедобное. В этой протоке целый буфет на дне.

Дальше он прошел уже прямо вперед по своему первому ориентиру. У него появился было соблазн даже не смотреть на берега, а просто идти в заданном направлении, но он понял, что это в нем действует тот избыток гордыни, о котором говорил Ара, и он очень осторожно вел судно вдоль правого берега, следя за фарватером, а не только полагаясь на далекие ориентиры. Это было похоже на езду по прямым улицам нового городского района, и приливная волна бежала в ту же сторону, сперва бурая, а потом светлая и прозрачная. Еще не добравшись до того места, которое Томас Хадсон заранее облюбовал для стоянки, он услыхал отчаянные крики Вилли: «Ры-ы-ба! Ры-ы-ба!» — и, оглянувшись, увидел, как за кормой выскочил из воды большой тарпон. Пасть у него была разинута, он был огромен, солнце сверкало на его серебристой чешуе и на длинном зеленом хлысте его спинного плавника. Он яростно дернулся и шлепнулся в воду, подняв целый вихрь брызг.

— Sábalo[114], — с отвращением сказал Антонио.

— Никчемный sábalo, — сказали баски.

— Можно, я с ним повожусь, Том? — спросил Генри. — Мне хочется его поймать, хоть он и не годится в пищу.

— Перейми его у Антонио, если на него не нацелился Вилли. Скажи Антонио, чтобы шел на бак. Будем становиться на якорь.

Пока травили якорную цепь, тарпон продолжал прыгать за кормой, но на это никто не обращал внимания, разве только ухмылялись мельком.

— Второй не нужен, думаешь? — крикнул Томас Хадсон помощнику. Тот покачал головой. Когда якорь крепко засел, Антонио поднялся на мостик.

— Катер теперь все выдержит, Том, — сказал он. — Любой шквал. Все что угодно. Ну, покачает его на месте, с якоря все равно не сорвет.

— В котором часу можно ждать шквала?

— После двух.

— Спусти шлюпку, — сказал Томас Хадсон. — И дай мне с собой лишнюю канистру горючего. Нам нужно будет гнать что есть духу.

— Кто еще поедет?

— Только мы трое — Ара, Вилли и я. Не хочу перегружать шлюпку.

X

В шлюпке они все трое завернули niños в свои плащи. Это были томпсоновские автоматы в чехлах из овчины мехом внутрь. Чехлы кроил и шил Ара, не учившийся портновскому ремеслу, а Томас Хадсон пропитал стриженый мех овчины каким-то защитным маслом, издававшим легкий запах карболки. Оттого, что автоматы так уютно лежали в своих меховых колыбельках и колыбельки так уютно покачивались, когда висели, открытые, в одном из отделений под мостиком, баски и прозвали автоматы «детишками».

— Дай нам фляжку воды, — сказал Томас Хадсон помощнику. Когда Антонио принес фляжку, тяжелую и холодную, с широкой завинчивающейся пробкой, Томас Хадсон передал ее Вилли, и тот уложил ее где-то под передней банкой. Ара любил править шлюпкой, поэтому сидел на корме, Томас Хадсон — в середине, а Вилли пристроился на носу.

Ара повел шлюпку прямо к острову, а Томас Хадсон смотрел на облака, громоздившиеся в небе над сушей. Когда они вышли на мелководье, Томас Хадсон увидел сероватые раковины съедобных моллюсков, торчавшие из песка. Ара нагнулся вперед и спросил:

— Берег будем осматривать, Том?

— Да, пожалуй, лучше сейчас, пока дождь не пошел.

Ара погнал шлюпку к берегу, приподняв мотор точно в последний момент. В одном месте приливом размыло песок, образовался небольшой заливчик, в него-то Ара и загнал шлюпку и косо врезал ее в песок.

— Вот мы и дома, — сказал Вилли. — Как эту потаскуху зовут?

— Антон.

— Не Антон Большой, и не Антон Маленький, и не Антон Вонючий Козел?

— Просто Антон.

— Ты ступай вон к тому мысу на востоке, обогни его и иди дальше — мы тебя потом подберем. Я быстро осмотрю берег с этой стороны. Ара пройдет на шлюпке до следующего мыса, оставит ее там и осмотрит все, что за мысом. А я потом нагоню его на шлюпке, и мы вернемся за тобой.

Вилли взял своего niño, завернутого в плащ, и взвалил себе на плечо.

— Если я найду фрицев, можно их перестрелять?

— Полковник сказал — всех, кроме одного, — пояснил Томас Хадсон. — Уж постарайся оставить кого потолковее.

— Я у каждого проверю коэффициент умственных способностей, прежде чем открывать огонь.

— Ты сперва у себя проверь.

— У меня-то он невелик, а то разве я был бы здесь, — сказал Вилли и пустился в путь. Он шествовал с видом величайшего презрения, но осматривал все так дотошно, как не всякий бы сумел.

Томас Хадсон