бы я не носил свой купол, это бы меня точно убило. Моя левая рука была проколота, мое копье вылетело из моей руки. Добыча с металлической палкой снова ударила меня по голове. Я поднял правую руку. Но он пнул край моего щита, заставив мою руку опуститься, а затем снова ударил палкой по голове. Я упал в неудачной позиции, мой щит зацепился за спину. Черный козырек на моем куполе раскололся, пропустив солнечный свет.

Добыча стояла надо мной с поднятой палкой, готовой нанести удар прямо мне в лицо, разбивая мой череп, разрушая мой мозг. Но почему-то этого не произошло.

— Вэл! Что делаешь!?

Добыча на мне сверху уронила металлическую палку. Единственное, что я мог пошевелить, это левая нога. Но ничего полезного я с ним сделать не смог.

Добыча схватила меня за голову, впилась пальцами под мой купол, сорвала его. Он хотел гарантировать убийство, убрать мою последнюю форму защиты. И я ничего не мог сделать, чтобы остановить это.

— Д… Денис?

Добыча сказала что-то, чего я не понял. Но это звучало знакомо.

— Вэл?

Что-то пошло не так.

Добыча, пригвоздившая мою левую руку своим копьем, тоже это поняла. Добыча на мне была ненормальной.

— Вэл, слезь!

— Главный… Этот умный… Нет, этот человек, он… Мой брат.

* * *

Я не знаю, как долго меня здесь держат. Добыча связала меня веревками, не давала двигаться. Поместила меня в здание. Та же добыча, Дима-Вэл, как говорият другие, входит, кормит меня мясом из моей сумки, разговаривает со мной. Казалось, оно знало меня раньше, когда я был еще добычей. Он зовет меня Денисом, мое имя. Меня зовут Денис. Каждый день я выпиваю чашку яда. Это медленно убивает меня. Но я не могу отказаться. Жертва говорит мне, что если я откажусь, другая жертва придет, чтобы убить меня. Я не понимаю.

Зачем убивать меня медленно, но угрожать убить меня быстро, если я откажусь?

Добыча называет яд лекарством. Я знаю, что это ложь. Напиток ослабляет меня. Но вкус знакомый. Возможно, это не яд для добычи. Однако для меня это так. Мои конечности менее чувствительны. У меня в глазах все расплывается. Мое обоняние, слух, оба притуплены.

Даже мое чувство вкуса ослабевает. Мясо не такое вкусное. Он не сдерживает голод так, как раньше. Мне нужны мозги. Но добыча не будет кормить меня ими. Во-первых, я не могу с ним общаться. Он пытался заставить меня писать слова, как в открываемых кирпичах — книгах, как их называет добыча. Это должно было быть возможно. Но я не могу.

Читать легко. Пишу, не умею формулировать мысли, формулировать слова. Это похоже на разговор. Я не могу этого сделать.

Добыча пытается учить меня. Я пытаюсь выучить. Но это не имеет смысла. Я что-то учу, и забываю это в следующий раз. Это яд. Это разъедает мой разум. Я не понимаю.

Почему жертва хочет общаться со мной, пока я умираю? Почему оно тратит на меня время, когда оно меня убивает? Разве у него нет дел поважнее? Я не знаю. Добыча заботится обо мне. Мы, должно быть, были рядом, знали друг друга. Он рассказывает мне истории обо мне. Мы жили вместе в группе с двумя другими жертвами, мамой и папой, точнее, наши матери быди сестрами. Но я умер. И это не так.

Мне не сказали, как. Я не могу спросить. Я ничего не могу сделать. Я теряю время. Но действительно ли я могу что-то сделать, когда время моей смерти диктует добыча?

Иногда приходит и другая добыча. Ира, та самая, что помешала мне вырваться из окружения. Со мной много не разговаривает. Она остается только в комнате, по другую сторону металлической клетки, наблюдая, следя за тем, чтобы я не делал ничего, что мне не разрешено. Что угодно. Мне повезло, что добыча кормит меня. Но я не знаю, почему они оттягивают мою смерть. Если бы у меня была добыча в плену, единственная причина, по которой я оставил бы ее в живых, — сохранить ее плоть. Это оно? Добыча собирается съесть меня.

После того, как они съедят все тела после неудавшейся атаки, они съедят и меня. Но зачем пытаться говорить со мной в это время? Возможно, они думают, что могут учиться у меня.

Дверь открылась. Вошел Вэл… Но сегодня все было по-другому. С ним другая добыча, не Ира.

— Хм, не так много прогресса, да?

Этот голос, это голос вождя. Лидера добычи.

— Это не правда. Был большой прогресс!

— Ты обманываешь себя.

Начальник подошел ближе. Он снял свой купол, присел перед металлической оградой.

— Я не хочу сказать, что я говорил тебе это, но… Я говорил тебе это. Он слишком далеко зашел. Лекарство не может удалить грибок быстрее, чем грибок может размножаться, не убивая его. Одного взгляда на ее руку должно быть достаточно, чтобы сказать тебе это. Если бы он не был заражен, все бы уже отвалилось.

— Но он в здравом уме. Он понимает меня, когда я говорю. Он даже умеет читать!

— Разве не поэтому мы назвали его альфой? Он все еще заражен. Может быть, он сохранил немного разума, но он все еще ест людей. Он ел людей, Дим. Их разделывали, солили и коптили. Если твой брат снова превратится в человека и поймет это, ты думаешь, он сможет жить с собой?

Да. Я мог бы. Добыча убивает другую добычу. Было бы напрасно не есть мертвецов.

— Мы все убивали людей, шеф.

— Но ты их не ел.

— Это имеет значение? Мертв мертв. Что происходит с телом мертвых после их смерти, их не касается.

— Есть некоторые религии, которые не согласятся с вами.

— И те люди, которые следуют этим религиям, тоже мертвы.

Порыв ветра вырвался изо рта вождя.

— У нас заканчиваются противогрибковые препараты. Как лидер группы, вы знаете, что у меня есть выбор. Приоритет нашей безопасности или использование лекарства для кого-то, кого нельзя вылечить. Для меня это очевидный выбор, но я знаю, что вы не хотите об этом слышать. Люди злятся, Дим. Альфа, возглавляющий вторжение, остается в живых, израсходовав лекарство. Если бы он действительно вылечился, тогда я мог бы успокоить их, но это… Здесь нет никакого прогресса. Они захотят его смерти.

Действительно ли жертва пыталась меня вылечить? Яд на самом деле был лекарством? Может быть. Но неважно, правдивы ли слова начальника. Если лекарство сработает, добыча позволит мне жить как добыча. Поскольку это не сработало, жертва хочет моей смерти.

Я