В центре комнаты на изящной козетке сидел навытяжку хмурый мандарин, в одной руке он держал свиток, в другой веер. Слева от него со стены таращилось огромное чучело головы носорога, а справа на полу скорчились Хоуква и Панхиква, закованные в цепные ошейники. Одежда купцов была так испачкана, словно их волоком тащили по земле, а с шапок исчезли шарики, свидетельствующие об их высоком ранге.

Но ведь еще недавно всякий мандарин обращался к ним подобострастно! Вид двух богачей, съежившихся, точно попрошайки, был настолько невероятен, что Бахрам протер глаза — они ли это?

Оправившись от изумления, в дальнем углу комнаты он разглядел Дента, Бернэма, Уэтмора и других иноземцев, сгрудившихся вокруг переводчика Фирона. Бахрам прошел к ним, уловив конец фразы Бернэма:

— …любой ценой держаться принципа юрисдикции. Растолкуйте полицмейстеру, что он не властен над мистером Дентом, как и всяким другим британцем.

— Я, знаете ли, пытался, сэр, — терпеливо отвечал Фирон. — Вай-юань говорит, что он действует от имени Верховного комиссара, по указу императора наделенного особыми полномочиями.

— Так вдолбите ему, что никто, даже сам Великий Маньчжур, не вправе вершить суд над подданным английской королевы!

— Я сомневаюсь, что он прислушается, сэр.

— Тем не менее ступайте и поставьте его в известность.

— Слушаюсь.

Дент растер руками лицо. Бахрам отметил его бледность, нездоровый вид и обгрызенные ногти.

— Дорогой мой, это ужасно! — Бахрам пожал ему руку. — Чего они от вас хотят?

Дент был в таком состоянии, что не мог вымолвить ни слова, вместо него ответил Бернэм:

— Говорят, препроводят его в Старый город и зададут несколько вопросов. Но, похоже, у них совсем другие намерения.

— Прошел слух, будто комиссар распорядился найти повара, знакомого с европейской кухней, — добавил Уэтмор.

— Зачем это? — опешил Бахрам. — Они что, собираются отправить Дента в тюрьму?

— Возможно, — мрачно усмехнулся Бернэм. — Или того хуже — готовят ему тайную вечерю.

— Не надо, Бенджамин! — заламывая руки, взмолился Дент. — Зачем вы нагнетаете?

Вернулся Фирон.

— Вот ответ вай-юаня, сэр: в императорских указах однозначно установлено, что все иноземцы, обитающие в Китае, обязаны соблюдать местные законы.

— Но было-то по-другому, — сказал Уэтмор. — В Кантоне чужеземцы всегда вели дела, сообразуясь с собственными установлениями. Пожалуйста, объясните это полицмейстеру, Фирон.

— Слушаюсь, сэр.

Переводчик отошел, но тотчас вернулся.

— Вай-юань просит подойти к нему. Он хочет говорить с вами напрямую.

— Подойти? — возмутился Слейд. — Чтоб он смешал нас с грязью, как смешал Хоукву и Панхикву? Неслыханная наглость!

— Но он требует, сэр.

— Давайте подойдем, — сказал Дент. — Не стоит его злить.

Торговцы встали перед полицмейстером, стараясь не смотреть на двух китайских купцов, закованных в цепи.

— Вай-юань спрашивает: в ваших странах чужеземцы освобождены от соблюдения местных законов?

— Нет, — сказал Уэтмор. — Ни в коем случае.

— Тогда почему вы считаете, что китайские законы вас не касаются?

— Так сложилось, что иноземная община Кантона руководствуется собственными правилами.

— Но лишь до тех пор, пока они не противоречат нашим законам. Мы вас многажды предупреждали, издавали указы и манифесты, однако вы, пренебрегая законом, продолжаете везти к нам опий. Кто же вы, если не преступники?

— Пожалуйста, Фирон, объясните господину полицмейстеру, что мы, англичане и американцы, пользуемся определенными свободами, узаконенными в наших странах, и должны, в первую очередь, соблюдать собственные законы, — сказал Уэтмор.

Чтобы это объяснить, ушло какое-то время.

— Вай-юань не верит в существование стран, настолько варварских, что они дают свободу своим торговцам действовать во зло народам иных государств. Ибо это уже не свобода, но истинное пиратство, коего не потерпит ни одно правительство.

Потеряв терпение, Слейд застучал тростью об пол.

— Господи ты боже мой! Нельзя ли покончить с этим словоблудием? Скажите-ка ему, Фирон: он поймет, что такое свобода, увидев нацеленное на него жерло английской пушки.

— Я не могу это перевести, сэр.

— Конечно, не нужно, — сказал Дент. — Однако Слейд зрит в корень. Пора просить о вмешательстве капитана Эллиотта.

Слушая их, Кинг только криво усмехался, но теперь вступил в разговор:

— Виноват, мистер Дент, не вы ли со Слейдом ратовали за то, чтобы Эллиотт держался подальше от Кантона? Если не ошибаюсь, именно вы заявляли, что участие в делах государственного представителя извратит законы свободной торговли.

— Сейчас это уже не вопрос торговли, — холодно сказал Дент. — Не понимаете, что речь идет о нашей безопасности?

— Понимаю! — рассмеялся Кинг. — Для вас государство — что Бог для агностика, взывающего к нему, лишь когда припечет.

— Простите, сэр, вай-юань ждет ответа, — перебил Фирон. — Что мне сказать?

Решение принял Уэтмор:

— Скажите, мы не можем предпринять какие-либо действия без консультации с английским представителем капитаном Эллиоттом, который сейчас в Макао. Он уже извещен и скоро сюда прибудет.

Поглощенный этим разговором, Бахрам ничего не замечал вокруг и вздрогнул, услыхав над ухом голос Задига:

— Бахрам-бхай, можно тебя на пару слов?

— Да, конечно.

Они отошли в сторонку, укрывшись за большим шкафом.

— Я должен кое-что тебе сообщить, Бахрам-бхай.

— Ну выкладывай.

Задиг пригнулся ближе.

— Мне доподлинно известно, что и твое имя было в ордере на арест.

— Какой еще ордер? О чем ты?

— Тот ордер, что выдан на арест Дента. Еще утром там значился и ты. Тебя собирались арестовать. Видимо, в последний момент твое имя вычеркнули.

— С какой стати меня арестовывать? — вытаращился Бахрам. — Что я сделал?

— Похоже, власти хорошо информированы о том, что происходило в Палате. Они явно знают, что Дент был против сдачи опия. А ты его поддержал.

— Откуда им это известно? Но если так, почему меня вычеркнули?

— Наверное, смекнули, что Палата может пожертвовать тобой в обмен на Дента.

— Но Совет этого не допустит? — Бахрам вдруг осип. — Правда?

— Послушай, Бахрам-бхай, ты не американец, не англичанин, за тобой нет военных кораблей. Если Палате придется выбирать между тобой и Дентом, кого, по-твоему, она предпочтет?

Бахрам почувствовал, как пересохло во рту, но все-таки сумел выговорить:

— Что мне делать, Задиг-бей? Подскажи.

— Ступай домой. И какое-то время тебе лучше не высовываться.

Бахрама терзали сомнения, однако он решил последовать совету друга. На выходе из фактории ему помнилось, что гвардейцы смотрят на него как-то особенно, и вообще повсюду мерещилось неусыпное наблюдение. Бахрам почти бежал, но все равно двухминутная дорога показалась нескончаемо долгой.

Даже укрывшись в конторе, он не обрел покой — знакомые стены как будто превратились в клетку. Стоило выглянуть в окно, как его встречали взгляды невесть откуда взявшихся гвардейцев; стоило сесть за стол, как воображение рисовало картины того, что было бы, останься его имя в ордере. А если бы закованные в цепи купцы явились к нему и стали умолять сдаться на милость юм-чаэ? Представилось,