— Я спас тебя от прекрасной перспективы провести ночь - хотя, скорее, остаток своей короткой жизни - в императорской темнице, и избавил от необходимости терпеть приторный пафос Ниберу. Это хороший план?

— Брось, Кайлер. - Мне неприятно вести себя так, словно он действительно не сделал ничего существенного, но это вынужденная мера и единственный способ вывести его на чистую воду. - Никто просто так, если только он не безумец и не желает запечатлеть себя в веках как человек, совершивший самый бессмысленный уход из жизни, не будет нарываться на императорский гнев. Тебе просто нужен был повод. Какой-то более-менее вменяемый повод, чтобы Ниберу клюнул на него раньше, чем заподозрил неладное. А все, кто хоть раз имел удовольствие с ним общаться, знают, что он терпеть не может, когда его игрушки трогают без разрешения.

— Вот уж не знал, что ты так тонко осведомлена о маленьких слабостях нашего новоиспеченного Императора. Мне казалось, положение эрд’Кемарри не предполагало тесных… контактов с императорской семьей.

Почему-то его слова будят во мне воспоминания о том чудесном дне, когда Ашес, скинув личину, отнес меня на руках в постель и там поцеловал. Ничего более тесного, кажется, в моей жизни уже не будет.

Я позволяю себе непростительную слабость на мгновение забыться, и упускаю момент, когда Кайлер оказывается рядом и вздергивает мое лицо за подбородок, изучая его с придирчивостью ювелира, заподозрившего подделку. Пытаюсь вырваться, но он держит меня достаточно крепко, чтобы я благоразумно отказалась от этой затеи.

— Надеюсь, Йоэль, это не мысли о Ниберу заставили твое лицо покрыться этим милым романтическим румянцем.

Я громко фыркаю и он тут же меня отпускает.

— То, что ты спас мне жизнь не дает тебе права оскорблять меня подобным возмутительным образом, - отступаю подальше, чтобы увеличить расстояние между нами, и натыкаюсь локтем на стоящую на отдельной треноге продолговатую стеклянную колбу, которая только чудом не падает на пол. Хороша бы я была, устроив беспорядок в первые пять минут «новоселья». - Сомневаюсь, что в этом мире есть хоть что-то, что способно дышать и перемещаться, что может испытывать к нему теплые чувства.

К сожалению, я снова не успеваю вовремя прикусить язык, слишком опрометчиво откровенничая с мужчиной, чьи планы и намерения так же запутаны и непонятны, как и мои собственные. То, что он профессионально сыграл роль рыцаря в белых доспехах, не отменяет того факта, что под этими эфемерными сверкающими латами все еще скрывается очень странный тип. А я непростительно много болтаю о том, что может стоить мне головы.

— Ай! - Я вскрикиваю, когда колба, к которой прикасаюсь локтем, неожиданно больно жжет кожу.

Отскакиваю, выставляю вперед руку, ни капли не сомневаясь, что там там внутри какой-то огненный кристалл, но под толстым стеклом, зажатый между двумя металлическими держателями, только тонкий, размером с ладонь осколок, похожий на щепку. Горячим все это точно не выглядит.

— Знаешь, - я недовольно потираю обожженное место, хотя ткань платья не продырявлена, - совесть не позволяет мне злоупотреблять твоим гостеприимством. Может, ты лучше попросишь для меня какой-то пыльный угол? Я согласна даже на лошадиное стойло.

А про себя добавляю, что после случившегося ректор вряд ли согласиться на что-то большее. Хотя он так же вряд ли смириться и с тем, что моя мерзкая личность продолжит существовать в стенах его академии. Кажется, скоро Аринг-холл можно будет переименовывать в «место, где эрд’Кемарри совершили самые страшные свои злодеяния».

— Боюсь, что до тех пор, пока мы не выясним, кто пытался тебя убить, в безопасности ты можешь быть только здесь. - Он подходит к колбе, прикасается к ней пальцами и мгновение как будто ждет, что что-то должно произойти. Но потом небрежно стряхивает с пальцев что-то невидимое глазу и снова поворачивается ко мне. - А чтобы ты не волновалась, это сегодня же уберут.

— Какой-то древний артефакт? - не могу сдержать любопытство. Мне показалось или Кайлер ждал, что его обожжет точно так же, как и меня?

— Безделушка, - он безразлично усмехается, - подарок от одной…

— … влюбленной дуры? - охотно подсказываю свой вариант.

— … поклонницы, - исправляет он и идет до двери. - Я распоряжусь, чтобы вынесли мои вещи, а потом мы с тобой позавтракаем и обсудим детали.

Кажется, мне ничего не остается кроме как смириться с тем, что по крайней мере до конца сегодняшнего дня я вынуждена «наслаждаться» правилами моего спасителя. С одной стороны я испытываю к нему что-то вроде чувства благодарности, потому что с тех пор, как мою семью погубила одна чудовищная ложь, он был вторым человеком, рискнувшим за меня вступиться. Но с другой стороны…

Я смотрю на закрывшуюся за ним дверь и, с облегчением выдохнув, роняю свой зад на ближайший стул (кто бы сомневался, что он окажется чертовски удобным!) и вспоминаю тот взгляд Ашеса. Совершенно холодный. Или это было целое презрение?

В моем животе раздается возмущенный рык и я вздыхаю еще громче, потому что в последний раз ела - страшно сказать! - еще вчера утром. Завтрак был бы кстати, даже если за ним мне придется снова пикироваться с Кайлером.

Чтобы хоть как-то себя развлечь, тянусь «Кровостоком», но натыкаюсь взглядом на колбу со странным осколком и снова чувствую боль в том месте, где эта непонятная реликвия меня обожгла. Подхожу к зеркалу и, убедившись, что за дверью не слышны никакие шаги, приспускаю с плеча платье.

В том месте, где я прямо сейчас чувствую жгучее пульсирующее покалывание, абсолютно ничего нет - ни характерного покраснения, ни вздутия. И это очень странно. Однажды, когда нерадивая служанка опрокинула на меня кипяток и я три недели ходила с перевязанным запястьем, к которому лекарь прикладывал разные зловонные мази, ожог болел меньше, чем сейчас. Я проверяю руку, чтобы убедиться, что след от детского ожога остался до сих пор. Но плечо абсолютно нетронутое. Хотя я готова поклясться, что сейчас боль стала даже сильнее.

Интересно, что это за гадость, почему она так безжалостно «ужалила» меня и совершенно не притронулась к Кайлеру, хотя я готова поклясться, что именно этого он и ждал.

— Да слышу я! - прикрикиваю на безобразно скрипящий желудок и, стараясь не приближаться к колбе, хватаю книгу, чтобы устроиться с ней в кресле. -