Рассмехнулся граф, думат своим умом: «Эх, болваны вы, зачем вы поехали, не исполнили вы своего удовольствия?!. Но уж я-то не вы, конечное дело! Я обойдусь с такой женьшиной. Вот и думай хозяин о своей рубашке, вот теперь уж и чорно пятно!» — «Ну дак што же время тянуть, пора отдохнуть» (ето он говорит). — «Ну дак што жо, раздевайтесь, пожалусьто!» Раздевается граф, а сам посматриват. Начинат она сымать головной убор. Снимат верхное платье, а граф разделся, остался в кальсонах и рубахе. Вдруг получился звонок. — «А это што такое?» — «А ето государыня идёт». — «Ах, как она мне довольно знакома, куда же я деваюсь?» — «Идите в спальну и ложитесь на кровать; она туда не пойдёт».

Заходит граф в спальну и тихо ходит босыми ногами по комнате, раскручивает свои усы и думает сам собою: «Ну, уж я не оне, я по крайной мере... Вот уж и выйграл полторы тысячи». Походил несколько по комнате, и упал смаху на кровать. Давнула она ногой пружинку, оддёрнулась кровать под стену, чибура́хнул граф под пол. Там кричат ему товаришши: «Тише, невежа, прялки поломашь! То здесь без работы с голоду пропадёшь!» Узнал граф своих товаришшей. «Дак вы здесь?» — «А ты зачем попал суда? Дак вот не пряда́л от роду, теперь попрядёшь!»

Поутру встает женьшина, берет третью прялку, кудельку и веретёшко, подает ему. «Дак вот хорошо если будешь работать, хорошо буду и кормить». Взялся граф за работу. Веретёшко не крутится, шерсть клочками вылазит. Первой товариш и говорит: «Эх, плоха твоя работа! Вот я угадаю твою и порцию сейчас». — «А какая моя будет порция?» — «Наверно, будет фунт чорного хлеба и полбутылки воды».

Первому спускает она порцию за его усердную работу: белого хлеба, полбутылки водки, полфунта колбасы и кусок ветчины и миску супа и стакан молока. Второму — фунт белого хлеба, сотку водки, а графу дает фунт чорного хлеба и полбутылки воды. Граф и говорит: «Уделите, пожалусто, от своей порции мне!» — «Ах нет, друг, здесь приятства нет; как работаешь так и поешь!»

Ну, теперь идет она к попу. «Здрастуй, батюшка!» — «Здрастуйте, здрастуйте!» — «Ну вот што, батюшка, стыд сказать, грех утаить. Ну вот што, как я молодая женьшина, как у меня большое полнокровие, не могу я терпеть без мужа. С кем-то нибудь поиметь удовольствие. Есть или нет грех, вот я пришла спросить вас?» — «Ох, свет, грех! Вот если со мной согласишься, то я замолю. Знаете, я часто служу молебны, причешшаюсь и тебя заведу в поминание, во здравие, тебя бог простит, как ты пришла с покаянием ко мне». — «Ну дак вот што, батюшко, придите в восемь часов, не ране и не после; я в ето время буду одна и свободна». — «Хорошо, подойду, исполню ваше приказание».

Оградил поп крестом женьшину, женьшина пошла. Вместо квартеры да пошла к архирею. «Здраствуйте, просвешшенный владыка. Вот я пришла к вашому благословлению. Пришла вас спросить, как я, молодой человек, полнокровие, проживаю без мужа целых два месяца и вот боюсь я, не ударил бы меня паралич. Поимела бы я любовь с кем-то нибудь, мне бы было много лутчше легче. Дак вот пришла я вас спросить, есть грех или нет? Была я у батюшки, дак батюшка послал к вам». — «Ну, конешно дело, што батюшка не может. Ну вот што, если вы поимеете со мной тогда бог простит. По крайней мере, я служу кажной день обедни, кажной день причашшаюсь. За меня служат много попов. И вот если б со мной согласишься я тебя в поминание, за ето бог простит. В концы концов пройдет несколько время, дойдет твоя горячая молитва до бога, дак ишшо можот ты будешь и святая». — «Благодарю вас, просвешшенной владыка, за вашо наставление! До свидания!» Ограждает архирей женьшину крестом и спросил: «А в которое время приехать?» — «Придите в девять часов».

Вместо квартиры пошла к патриарху. «Здрастуйте, просвешшенной владыка! Пришла я до вашой милости спросить вас, как я, молодой человек, не могу я жить без мужа, как проживаю время три месяца, как у меня большое полнокровие. Боюсь, как бы не получить болезни. Пришла вас спросить: есть грех или нет нащот любви, как я есь мужная жана, боюсь я греха. Есть грех или нет, скажите, пожалусто?» — «Ой грех, великой грех мужной женьшине из-за мужа поиметь любовь! Вот если со мной согласишься, бог простит». — «А для меня все равно, абы был мужчина только, да было бы действие». — «Вот я тебя заведу в поминание, тебя бог простит, как ты пришла с покаянием». — «Да вот, просвешшенной владыка, придите в десять часов». Поворачиватся женьшина итти, побладарила патриарха за хорошее наставление. Оградил он ее крестом. — «Иди свет, с богом, а в десять часов дожидайся!» — «Хорошо!»

Уходит женьшина в свою квартеру. Время восемь часов, ударяется звонок. Служанка выходит: «Батюшко, пожалусто, проходите!» Проводит его. Приносит он две бутылки водки и за́куски. Поздоровался с женьшиной. «Ну дак вот што, дорогая, мне ведь долго-то некогда. Я ведь сказал матушке, што я иду сейчас с требой». Она подготовила угошшение. Сели закусить да и выпить. Смотрит она на часы, што время немного уж. — «Ну дак раздевайтесь, батюшко, поскорее». Снимает батюшко свой крест и кафтан, весит на стенке. Остаётся лишь в рубахе и кальсонах. Только успел раздеться, получилса звонок. «Это што такое?» — «Да государыня идёт!» — «А я куда?» Женьчина, вроде как оробела, посовалась туда суда: «Ах, батюшко, лезьте скоре́ в чемодан!» Попу разговаривать долго некогда, залазит в чемодан. Задернула она его цепочкой, замкнула замком. «Лежи, свет, спасён, можот, будешь!»

А в ето время заходит архирей, вместо государыни. «Извините, пожалусто, не рано ли пришол?» — «А каки часы ваши верны! Смотрите-ка: минута в минуту!» — «А я их заводил по Благовешшенской каланче». — «И я тоже. Дак вот время-то одно и то же». Приносит закуски и водочки. Выпили и закусили. Несколько время поговорили. Говорит архирей женьшине: «Дак уж кажется время поздно»...

Женьшина подтягивает к своему времю. Время подходит. «Батюшко, раздевайтесь!» Архирей раздеется. Снимает с себя весь убор свой, весит его на стенку. Только успел раздеться, там получился звонок. «Это што такое?» — «Это государыня идёт». — «Ах, куда жо я?» Посмотрела она в тот, другой угол. «Право, я не