Шрифт:
Закладка:
— Спасибо, — сказал он. — Разве не красота? В ближайшие десятилетия эти высокотехнологичные птицы, эти белоголовые орланы будут защищать нашу страну и нашу честь.
Все захлопали, и он убедился, что сделал правильно, сымпровизировав первые слова своей речи. Доставая заготовленную бумагу, он проигнорировал взгляд министра финансов Ветре. Подмигнул лидеру рабочей партии, Трюму Далу. Они оба сидели в первом ряду. Рибе положил листок перед собой и прокашлялся.
— Нам кажется, что мир стоит дорого только до тех пор, пока мир у нас есть, — начал он.
Речь затрагивала решимость защищать родину, боевые силы, устрашение, альянсы и связи с США. Рибе не нужно было смотреть свои заметки. Не нужно было думать. Речь стала всего лишь подведением итогов всех аргументов, которые он приводил на дебатах, в Стортинге и в интервью. Но сказать вслух это было необходимо, так как эти слова служили основой для второй части его речи — той, что всколыхнет умы. Той, которую запомнят.
Он бросил взгляд на Ветре, не в силах скрывать своего торжества, что выразилось в улыбке. Он видел, что она все поняла, и, выпрямившись, стала слушать. Хорошо. Слушай внимательно, подумал премьер. Это тебе урок, как правильно вести политику. Как применять власть.
— Дорогие друзья по обороне, — Рибе сложил руки. — Именно так, ведь всех нас объединяет она. — Он не отводил взгляда от Ветре. — Я очень надеялся, что американский посол будет сегодня стоять рядом. Ведь это великий день для наших стран. Не только из-за самолетов F-35, стоящих за моей спиной. Но также и потому, как вы наверняка заметили, что истребители прибыли не одни. Два американских Боинга P-8 Poseidon сопровождали их в путешествии через Атлантику. И я рад сообщить вам, что Министерство обороны заключило двухсторонний договор о приобретении пяти новых истребителей Poseidon для нашей противовоздушной обороны.
Он удовлетворенно констатировал, что Ветре стиснула зубы с такой силой, что ее лицо побелело, и она выставила вперед подбородок — вопросительно и непонимающе.
— Так мы встречаем новую ситуацию в политике обороны, в которой оказались. Так обеспечим контроль за своей территорией. — Он перевел взгляд на собравшихся. — Сегодня я хочу выразить благодарность Рабочей партии и особенно ее главе, Трюму Далу. Я бы назвал его провидцем, если бы полгода назад мы с ним не боролись на выборах. — Засмеялись все, кроме Ветре. — Чтобы обеспечить мир в нашей стране, крупнейшие партии Норвегии должны действовать сообща. Рабочая партия и партия «Хёйре» вместе обеспечат большинство голосов Стортинга за закупку. — Рибе руками взялся за трибуну и наклонился вперед.
— Разумеется, мы будем бороться за права человека. За тех, кто убегает от войны и террора. За тех, кто страдает и голодает. Это наша обязанность. Но мы будем помогать им в лагерях беженцев. На ближайших территориях. Мы поможем им вернуться домой.
Как же приятно. Ветре бросила ему вызов. Практически силой заняла второй по важности пост в правительстве. Он, естественно не мог с этим смириться. Ее нужно было поставить на место.
Рибе поднял взгляд. Небо такое синее. Такое безоблачное. Все гнетущие его мысли испарились. Лаборатория уже покинула Норвегию. Следы, ведущие от нее к нему и к произошедшему в Сульру, стёрты. Не желающий сотрудничать полицейский… его больше здесь нет.
Рибе оглядел толпу гостей, позволив им переварить эту новость.
— Мы не позволим авторитарному мышлению и религиозному фундаментализму подорвать нашу свободолюбивую культуру. Наша страна никогда не станет убежищем для тех, кто прославляет беззаконие и террор.
Лицо Симона Рибе озарила улыбка. Он — на вершине славы. Он — премьер-министр Да, он любит эту страну. А эта страна любит его.
Раскаленный кинжал в брюхе. Вот как Фредрик ощущал осознание произошедшего — оно проникало так глубоко, что даже не было больно. Но ущерб был непоправим. Представить его масштаб было сложно. Нужно просто его признать. Странник — это Фредрик.
Он понял, что Кафа права. Им управляли, провели его до башни, до самого этого момента, когда в пальце на курке стучала кровь. Когда он почувствовал сопротивление спускового крючка и тяжелый запах промасленной стали.
Кафа говорила, запыхавшись.
— Хокон Бюлль установил тебе на телефон программу, которая привела нас к флешке. Страницу с фотографией американского посла мы нашли именно там. Фотографию башни и планы о покушении. Бюлль вел тебя весь путь после того как я в тебя выстрелила. Он следил за тобой по твоему мобильному. Как ты думаешь, кто позаботился о том, что Тересе нашла документы, указавшие на то, что Хейхе убил Фрикка? Кто оставил здесь бумагу, доказывающую, что Хейхе направил к тебе домой Симон Рибе? Кто только что тебе звонил?
Она понизила голос:
— Я не знаю, какой мотив у Бюлля желать Рибе смерти. Но если ты сейчас выстрелишь, ты окажешься просто марионеткой в его руках. Он выбрал тебя, потому что знал, какую боль принесла тебе смерть Фрикка. Потому что он знает — желание отомстить порвет тебя на куски. Если ты убьешь премьер-министра, ты будешь сидеть в тюрьме до самой смерти. Ты этого хочешь? У тебя еще двое детей. Какое их ждет будущее? Дети полицейского, прикончившего премьер-министра?
Фредрик так сильно прижал глаз к прицелу, что стекло очков врезалось в кожу.
— Я пятнадцать лет винил себя в смерти Фрикка, Кафа, — всхлипывая, проговорил он. — Это разрушило мою жизнь. Жизнь моей жены. Жизнь наших детей… — Слезы градом текли из его глаз. Он моргнул, старясь точно настроить прицел — ведь рядом с Рибе стоял Рубен Андерсен. Крыса. Ему нужно только сделать шаг в сторону. Шаг вперед или назад. И мишень будет свободна.
— Симон Рибе забрал мою жизнь, чтобы жить свою. То, что я сделаю, Кафа, — это восстановлю справедливость.
Он вытер слезы рукавом куртки, сплюнул и снова вытерся. Его тошнило, голова кружилась. Он снова приложил глаз к прицелу. Статс-секретарь сделал пару шагов назад. Мишень была как на ладони. Ухоженные седеющие волосы. Чистая свежая кожа. Надменная улыбочка.
— Кто ты, инструмент или человек? — прокричала Кафа Фредрик медлил. Медлил. Сейчас или никогда. Щеки замерзли от слез. В груди клокотал гнев.
И голова Симона Рибе взорвалась.
На бетонном покрытии лежал тоненький слой снега. Крупинки так малы, что даже от слабейшего бриза они взмывали в воздух, наполняя его кусочками льда. На шапки и плечи в куртках собравшихся ложился белый туман. Перед истребителями росли сугробы мягкого снега.
Видеооператорам приходилось протирать объективы, и картина показалась ему красивой.
Но не красивее крови на снегу.
Позиция была неудобной. Одно колено на полу, второе — под углом девяносто градусов. Затылок касается потолка. Связки в стопе и лодыжке болели, он замерз от холодных порывов ветра. Сделав глубокий вдох, он вспомнил о том, что однажды рассказал ему знакомый солдат. Что холод — это всего лишь состояние духа, как радость и страх. И его можно изгнать так же, как радость. Дыши. Напряги поясницу, наполни легкие воздухом и выпусти холод из тела.
