уверенность и большие надежды, что время войн навсегда прошло. Но сейчас он не чувствует такой уверенности и таких надежд. Однако, сказал Черчилль, «я отвергаю идею, что новая война неотвратима… Я не верю, что Советская Россия жаждет войны. Она жаждет плодов войны и неограниченного расширения своей власти и идеологии». И далее: «Из того, что я видел во время войны в наших русских друзьях и соратниках, я заключаю, что ничем они не восхищаются больше, чем силой, и ничего они не уважают меньше, чем слабость, особенно военную слабость. Поэтому старая доктрина баланса сил ныне неосновательна».

Сталину немедленно доложили об этом выступлении. Несколько дней с характерной для него осторожностью Сталин ожидал реакции за рубежом. Наконец, 14 марта в интервью газете «Правда» Сталин однозначно поставил Черчилля в один ряд с Гитлером и заявил, что в своей речи тот призвал Запад к войне с СССР, а также обвинил его в расизме:

– Следует отметить, что господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы, как единственно полноценная нация, должны господствовать над другими нациями. Английская расовая теория приводит господина Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные, должны господствовать над остальными нациями мира.

В связи с началом холодной войны и разворачивавшейся гонкой вооружений задача по добыванию разведывательной информации о планах и практической деятельности предполагаемого противника стояла весьма остро. Для этих целей в Югославию и прибыло семейство Линицких (разумеется, не только они) – им нужно было там легализоваться, проживя энное количество лет, чтобы уже оттуда перебраться на вполне законных основаниях в другую европейскую, недружественную Советскому Союзу страну. И семейная пара, имеющая богатый опыт работы в контрразведке, была как нельзя более подходящей для этого. А маленький ребенок в данном случае был для них большим плюсом.

Накануне вечером перед отбытием Леонида Леонидовича с Екатериной Федоровной пригласили на конспиративную квартиру в одном из окраинных тогда еще районов Москвы. Приглашение их несколько удивило. Тогда, в сорок шестом, еще только зарождался ритуал проводов разведчиков-нелегалов на задание – тихое и скромное застолье с коньяком и хорошими закусками. И, разумеется, не без внутреннего волнения появились Линицкие в этой квартире – уже не раз их командировки срывались в последний момент по тем или иным причинам.

Но там их ждал сюрприз: сам Павел Михайлович Фитин, начальник внешней разведки, встречал их у порога.

– Товарищ генерал? Вот так честь! – Линицкий вытянулся в струнку.

– Здравствуйте, товарищи, – улыбнулся Фитин, здороваясь за руку сначала с Леонидом Леонидовичем, затем с Екатериной Федоровной. – Вот, решил накануне вашего отъезда разделить с вами вечер. А заодно и пришло время познакомиться лично с вашей замечательной супругой, Леонид Леонидович. – Екатерина Федоровна в ответ искренне улыбнулась. – Проходите, товарищи, располагайтесь за столом. Коньячок, икорка, рыбка.

Фитин умел запросто общаться с людьми. Причем с разными. Мог вести любой диалог, будто барьера никакого между собеседниками быть не могло в принципе. А уж со своими – и подавно. В тот вечер он был в ударе. Хотя ни Леонид Линицкий, ни Екатерина Федоровна даже предположить не могли, что всего лишь через несколько дней нарком госбезопасности Лаврентий Берия снимет Фитина с должности начальника внешней разведки. И Линицкие были последними, кого лично Фитин отправлял в зарубежную командировку. Главный разведчик советской эпохи даже военную пенсию не заработал, до которой ему оставалось всего два года.

Павел Михайлович Фитин – человек-загадка!

Никто не мог понять, как молодой человек, едва отпраздновавший тридцатилетие, в 1936 году назначенный на должность заместителя главного редактора газеты «Сельхозгиз», смог сделать в НКВД такую головокружительную карьеру. В 1938-м он стал стажером в НКВД, а уже в 1939-м – начальником всей внешней разведки. При этом, как тогда говорили, – «расстрельной разведки». Ранее уже говорилось, что с 1934 года, и особенно в 1937-м, советских разведчиков расстреливали «пачками» как шпионов ионстранных государств.

Павел Михайлович Фитин родился 28 декабря 1907 года в селе Ожогино Ялуторовского уезда Тобольской губернии в семье крестьянина. Позднее его село отошло к Курганской области. После окончания начальной школы в 1920 году он в неполные тринадцать лет пошел работать в созданную в родном селе сельхозкоммуну. Там же был принят в комсомол. Стране нужны были грамотные кадры, и вскоре Павла направляют на учебу в среднюю школу. После получения среднего образования Павел поступил на инженерный факультет Сельскохозяйственной академии имени К.А. Тимирязева. Окончив академию в 1932 году, Фитин до 1934 года работал заведующим редакцией Сельскохозяйственного государственного издательства. В 1934–1935 годах служил в Красной армии. После демобилизации вновь работал до 1938 года в том же издательстве заместителем главного редактора, занимался выпуском книг по сельскому хозяйству и агротехнике.

В марте 1938 года Павел Фитин по партийному набору был направлен на учебу в Центральную школу НКВД. После окончания специальных ускоренных курсов в Школе особого назначения (ШОН) НКВД, готовившей кадры для внешней разведки, в октябре того же года он был назначен стажером в 5-й (разведывательный) отдел ГУГБ НКВД СССР. Уже через месяц Фитин становится оперативным уполномоченным отделения по разработке троцкистов и «правых» за рубежом. В связи с острой нехваткой разведывательных кадров, когда в отделениях 5-го отдела порой не было ни одного сотрудника, в декабре 1938 года начинающий чекист назначается заместителем начальника этого отдела. А уже в мае 1939 года последовало новое назначение: Павел Михайлович Фитин становится начальником внешней разведки.

– Надеюсь, вы не забыли, Леонид Леонидович, как держать в руках скальпель и куда прикладывать трубку стетоскопа?

Линицкий улыбнулся.

– Обижаете, Павел Михайлович. Это у меня на всю жизнь.

– Вот и великолепно! Значит, врачебная практика в Югославии вам обеспечена.

Они некоторое время молчали, работая вилками и ножами. Наконец, Фитин отодвинул от себя опустевшую тарелку, вытер губы салфеткой и глянул на супругов.

– Друзья мои, давайте выпьем за успех нашего с вами дела, за то, чтобы при выполнении задания у вас не было никаких срывов!

Фитин взял в руку бокал и встал. Вслед за ним поднялись Линицкие. Чокнулись, выпили.

– Товарищ Сталин весьма пристально следит за ситуацией в Югославии, –