Четверной флип.

Ойлер.

Тройной сальхов.

А это был Саша. После короткой программы он был на первом месте и получил уже свою малую медаль Чемпионата Европы. На вчерашней пресс-конференции Саша просто сиял, улыбаясь и с удовольствием отвечая на вопросы журналистов. Тимур в основном молчал, потому что не любил давать комментарии, а Дима молчал потому что даже слышать не хотел про свои баллы.

Тимур наконец-то решился зайти хоть на какой-то прыжок, потому что наворачивать пятый круг по арене было странно. Денис Русланович тут же уловил движение спортсмена и попытался понять, на какой прыжок он заходит.

К счастью, Тимур хоть и был дураком, но не совсем идиотом.

Тройной лутц.

Приземлил, каскад с ойлером решил сейчас не цеплять. Тимур дернул левой ногой, пытаясь вернуть кости и мышцы на место. Но, под взглядом Дениса Руслановича перестал этим заниматься.

— У него болит нога? — Роман тоже заметил.

— Наверняка.

На этом обсуждение закончилось. Потому, что делать с этой информацией было непонятно.

Снова четверной аксель.

И на этот раз полностью успешно. Дима даже не улыбнулся своему успеху, только обтер руки о костюм и продолжил раскатываться. Он не хотел позволить себе расслабиться ни на секунду. Эта секунда могла стоить слишком многого для него. Медали Чемпионата Европы, например.

Саша подъехал к Анне Павловне, что-то быстро говоря и придерживая себя за спину. Оставалось надеяться, что это совершенно ничего не значит и Саша держится за спину чисто рефлективно.

— Сегодня Денис Русланович куда спокойнее, чем вчера, — произнесла Даша, сразу же покосившись на Катю. Та даже глазом не повела, продолжая смотреть на мужскую разминку. Могла ли Даша что-то знать? Могла. Дима ведь их раскрыл.

Тройной лутц.

Тройной флип.

В заявке у Тимура стоял такой же каскад, только 4–4. Денис Русланович запретил его прыгать, но, если честно, Панкратову было всё равно. Его ноге не слишком, но Тимур собирался как-то совладать с этим маленьким недостатком.

— До окончания разминки осталась одна минута.

К моменту, когда прозвучала эта фраза, Тимур всё ещё не прыгнул ни одного четверного. Это обсуждали зрители, комментаторы и тренеры. А сам парень создавал вид внешне спокойного, проверяя дорожку шагов и твиззлы на ней.

— Что делать будем? — повернулся Роман на главного тренера.

И ожидал он любого ответа, но только не того, который получил.

— Ничего, — пожал плечами Денис Русланович, — Хочет кататься — пусть катается.

Спорить с главным тренером было бессмысленно, поэтому Роман просто кивнул. Досмотрел разминку. И приготовился смотреть за тем, как именно Тимур будет кататься с ногой, которую они вчера еле вытащили из конька.

А до Тимура нужно было ещё прокататься Диме. Который настраивался на прокат в полнейшей изоляции от внешнего мира, с наушниками в ушах. Впервые выходя на лёд он не знал даже примерных баллов лидирующего спортсмена. Не знал, какую сумму баллов ему нужно пробить, чтобы хотя бы оказаться на пьедестале. Не знал и не оценивал свои шансы быть первым. Только уговаривал себя, что он будет первым. Если не по баллам, то по мнению зрителей.

Тамара Львовна была рядом, но в то же время далеко. Она не подходила к Диме, предоставив его самому себе. Тёмные волосы зачесаны назад, а светлые глаза, такие же прожигающие как и у старшего брата, только более жестокие.

К арене он вышел уже, конечно, без наушников, но всё с тем же непроницаемым выражением лица. Опустил ногу на лёд. Вторую. Поехал, отключившись от всего.

— Волнуешься?

— Я сейчас вообще умру, — нервно выдохнула Даша, обнимая саму себя руками и внимательно вглядываясь в Диму. Она не могла понять настроя парня, не могла ничем сейчас помочь. Могла только смотреть и это её убивало.

Двойной аксель.

Дима тренировал крутку и надеялся на успешный четверной аксель. Он не закрывал себе уши, но был настолько сосредоточен, что не слышал объявления баллов предыдущего спортсмена.

Зато четко слышал над головой:

— Дмитрий Панкратов, Россия!

Очередной выдох и парень уже подъезжает к точке льда, с которой все начнется. Несмотря на вчерашнее, судей Дима не боялся и бесстрашно поднял глаза на главного судью во время начальной точки. Пусть они только посмеют поставить хотя бы на одну сотую меньше, чем Дима заслуживает.

Музыка началась.

Дима старался не думать обо всех элементах, которые связывали части программы. Иначе бы точно забыл. Каким бы он ни был жестким, волнение присутствовало у каждого, кто выходил на лёд. Сколько бы лет подряд ты ни выходил.

Даже у Тимура было волнение. О котором Дима все равно думал, хотя понимал, что не стоит. О том, как же велика между ними разница в глазах общественности. И в глазах судей. Конечно, любимчик всегда будет милее, если он не будет пререкаться и будет послушно выполнять все требования Федерации. Может быть, Диме тоже поднимали бы баллы, если бы он был в «удобном» тренерском штабе. Ушаковские баллы выше и это факт.

Разгон Дима взял через весь каток.

Суровый взгляд, занесенная нога…

Четверной аксель.

Дима выехал под оглушительные аплодисменты и визги. Его четверной аксель всегда сопровождался подобными звуками. На табло тут же высветился большой плюс, но Дима этого не видел.

Как не видели всё детство его. У них с Тимуром не такая большая разница, но когда Дима родился, Тимур уже делал пару одинарных прыжков. Для четырех лет это было невероятно, его называли открытием и самым талантливым спортсменом группы. А затем и школы. Города. Региона. Страны. А теперь Мира… Всегда Тимур и никогда Дима. Всего два года славы, за которые он расплачивался сейчас всеми заголовками. Они кричали о том, что Дима номер два.

Четверной лутц.

Тройной риттбергер.

Его любимый сложнейший каскад, который не принёс в короткой никакого преимущества. Нужно было дупель прыгать и тулуп вместо риттбергера, видимо, чтобы набрать баллов как Тимур. Желательно ещё навернуться, так вообще за сотню можно улететь. Эти поощрительные надбавки от судей совсем уже надоели Диме. И, если честно, желание кататься пропадало.

Четверной тулуп.

Ойлер.

Тройной сальхов.

Три четверных прыжка позади, впереди ещё два. Даша сидела со сжатыми кулачками. Каждое движение Димы отзывалось в её душе переворотом. Было очень страшно за парня. Причём, с каждым прыжком это чувство не отступало, а только возвращалось вновь.

Дорожка шагов, разделяющая четверные прыжки друг от друга получалась просто замечательно. Арена поддерживала аплодисментами в такт музыке, фотографы щелкали Диму со всех сторон. А парень снова погрузился в себя.

Отец не выделял никого из них. Разве что маленькую