Как и ожидалось, там никого не было, кроме них. Джон остановил машину, включил внутренний свет и взял у Самсона книгу мистера Шермана.

– С большой долей вероятности, это она, – он показал на отходящую от дороги тропинку через поля. – Вот, на карте… Можно надеяться, во всяком случае, что это она.

Тропинка оказалась узкой, но расчищенной от снега и вела от места, где они припарковали машину, в небольшой лесок, переходящий в абсолютно голую равнину по обеим сторонам – ничего, кроме снега, насколько хватало глаз. Впрочем, в темноте снег был их спасением, так как давал возможность хоть как-то сориентироваться. Джон уже понял, что обнаружить хижину, стоящую на краю какой-то лесной тропинки, невозможно. Если б Джиллиан и Тара могли подъехать к ней на машине, поиски можно было прекратить. Но из-за обилия снега они должны были оставить машину где-то на обочине расчищенной дороги, и от этого стог сена, в котором искали иголку Джон с Самсоном, становился несколько меньше. Или иголка крупнее.

Так или иначе, где-то должен быть припаркован «Ягуар». Джон держался за него, как за спасительную соломинку, углубляясь с Самсоном в морозную зимнюю ночь.

Мы идем, Джиллиан! Держись, дорогая!

Лишь встретив удивленный взгляд Самсона, Джон понял, что произнес эти слова вслух.

10

Она заперла машину изнутри, легла на заднее сиденье и накрылась теплым одеялом, которое вытащила из багажника. Несмотря на зимние брюки, пуховик, а теперь еще и одеяло, согреться не получалось. Тара согнула ноги, так что колени чуть ли не упирались в подбородок, обхватила их обеими руками, но так и не смогла совладать с дрожью, сотрясавшей все тело. Ей казалось, вместе с ней трясется вся машина. Представив, как это выглядит со стороны, Тара ухмыльнулась. Но веселье длилось не более нескольких мгновений. Слишком пугала Тару ситуация, в которой она оказалась.

Она все время сомневалась в том, что поступает правильно. Возможно, имело смысл идти прямо, в сторону Манчестера, где рано или поздно она бы встретила людей – небольшую ферму, снегоуборочную машину, даже туристов или лыжников. Но это не могло произойти раньше следующего утра, то есть в лучшем случае спустя десять-двенадцать часов, которых Тара точно не пережила бы. Она слишком обессилела. Ноги болели, тело безмолвно кричало, требуя сна. Слишком велика была опасность рухнуть в сугроб, чтобы отдохнуть хотя бы несколько секунд. Если б она заснула, все было бы кончено. Она никогда не проснулась бы.

Поэтому решение набраться сил в машине, с тем чтобы утром тронуться в путь, выглядело вполне разумным. Но Тара не ожидала, что в замкнутом пространстве «Ягуара» будет так холодно. В любом случае она могла сохранить тепло своего тела, упаковав его в «чехол» из обивки сиденья и одеяла. Что, вне сомнения, повышало шансы дожить до утра.

О большем в тот момент Тара не думала. Идею вернуться в хижину за ключами она отбросила почти сразу. Очевидно, это было то, на что рассчитывала Джиллиан, когда забирала с печки эти чертовы ключи, – потому что ни для чего другого они ей пригодиться не могли. И это означало, что Джиллиан встретит Тару во всеоружии – ящик от комода или что-то в этом роде вполне подойдет для удара по голове. Таре ни к чему было так рисковать.

Она не могла представить себе, как Джиллиан смогла бы выбраться из хижины. Но Таре пришлось повидать много такого, что до того казалось невозможным, поэтому, устроившись на заднем сиденье, она взяла в руку нож, а пистолет засунула под коврик. Спать с прижатым к телу заряженным «стволом» представлялось слишком опасным. Покопавшись еще в багажнике, Тара наткнулась на кусок проволоки, какую используют обычно в саду, сделала петлю и взяла в другую руку.

Она опасалась уснуть слишком глубоко, но в результате обнаружила, что вовсе не может сомкнуть глаз. Вихрь мыслей в голове не стихал, несмотря на усталость, и мешал расслабиться. Она рассказала Джиллиан, этой изнеженной дочери любящих, чрезмерно заботливых родителей, ничего не знавшей о настоящих трагедиях этой жизни, все о Теде Рослине и о кровавом пути, на который ступила Тара в попытке обрести душевный покой. И вот теперь внутри все содрогалось, как будто сердце стучало в голове. Перед глазами возникали образы, которые Тара предпочла бы не видеть. Она попыталась отогнать их, чтобы составить четкий план того, что надо будет сделать по возвращении в Лондон.

В офисе ждало много работы. На следующий вторник назначено важное судебное заседание, а еще через неделю – встреча, и к ней нужно пересмотреть кучу документов, которых Тара уже боялась. Кроме того, нужно найти время, чтобы снова увидеть Лайзу. Та слишком долго пробыла в одиночестве. От мужа как будто освободилась, но тут возникла другая опасность – тоска по ребенку. Одиночество – и никаких перспектив, вот чем грозит обернуться ее жизнь…

«Она должна заявить на мужа», – подумала Тара.

Она часто представляла себе, как предъявит обвинение Логану Стэнфорду. Это доставит ей невероятное удовольствие. Но Тара должна быть уверена, что Лайза ее поддержит. Она знала этот тип женщин, их не поймешь.

Тара рассказала Джиллиан о своей первой встрече с Лайзой в туалете отеля, где праздновали юбилей коллеги-юриста. Рука судьбы – она вошла в туалет именно в тот момент, когда жена Благотворителя Стэнфорда пыталась замазать синяк под глазом. Тара не верила в совпадения и сразу поняла, что происходит. Для этого ей не нужно было видеть лицо Лайзы. Жертвы насилия узнаю́т друг друга даже в отсутствие внешних телесных повреждений. По особой ауре, что ли… Насилие, которое они пережили, окутывает их словно невидимым давящим плащом.

– Но почему ты сразу не начала расследование против него? – спросила Джиллиан.

Тара была готова простить ей этот вопрос. В конце концов, откуда ей знать?

– Это она должна уложить его на лопатки, а не я, – ответила Тара. – Уничтожить, в полном сознании своей силы. Только так она сможет вернуться к жизни.

Боже мой, как только Тара ее не убеждала… «Заяви на него! Посади за решетку. Покончи с этим. Отплати! Покажи, что он не на ту напал».

Но Лайза оказалась классической жертвой – безвольной и неспособной принять самостоятельное решение. И теперь Тара недоумевала, стоит ли ей браться за это самой?

Когда Лайза развернула перед ней свою горестную историю, произошло нечто неожиданное – разверзлись ворота бездны, которые Тара так долго держала закрытыми. И хлынули образы и чувства, с которыми она надеялась больше не сталкиваться. В какой-то момент стало непонятно, кто