Между нравственностью и уголовным правом всегда существовала определенная взаимосвязь, характер которой исторически видоизменялся. На этапе становления уголовного права уголовно-правовые нормы находились под большим влиянием нравственности. И в настоящее время роль моральных стимулов в реализации требований уголовно-правовых норм постоянно повышается. Поведение человека всегда основано на внутренних побудительных мотивах, которые опираются как на общественные, так и на личные интересы и потребности.

Как указывалось выше, сила норм морали в том, в какой мере требования долга стали внутренней потребностью человека. Нормы нравственности требуют от личности не только соблюдения законов, но и превращения их в личное убеждение и привычку. По справедливому замечанию М. Д. Шаргородского, подавляющее большинство людей не совершают преступлений не потому, что существует уголовный кодекс, а потому, что их совершение противоречит моральным убеждениям, взглядам и интересам людей.[95] Таким образом, там, где не действуют правовые нормы, действуют нормы нравственности.

На наш взгляд, нет ни одного института уголовного права, который бы не замыкался в конечном счете на нормы нравственности. «Сплошь и рядом начала нравственности смягчают неизбежную строгость и неумолимость начал права».[96]

Устанавливая уголовную ответственность за совершение тех или иных деяний, законодатель основывается на господствующих в данном обществе нравственных воззрениях. К нормам нравственности приходится обращаться и при применении норм Особенной части УК с целью раскрытия смысла того или иного элемента состава преступления. Например, когда речь идет о жестоком обращении с несовершеннолетними (ст. 156 УК РФ), истязании (ст. 116 УК РФ), оскорблении (ст. 129 УК РФ) и т. д., раскрыть эти понятия можно только обратившись к нормам нравственности, запрещающим бесчеловечное и унизительное, оскорбляющее отношение к людям. Неприличная форма обращения с людьми также раскрывается в результате анализа нравственных норм. Нравственные критерии имеют большое значение для совершенствования уголовно-правовых норм.

В свою очередь, уголовно-правовые нормы оказывают воздействие на нормы нравственности. Определяя, какое общественно-опасное деяние является преступлением, уголовное законодательство служит четким ориентиром для норм нравственности.

В принципе, мораль и право должны совпадать. Только в этом случае можно говорить о нравственной чистоте общества. Как указывал еще И. Кант, общее естественное право неотделимо от нравственности. Оно и представляет собой практическое средство преобразования норм нравственности в правовые нормы, общие для цивилизованных народов и способные стать позитивным правом.[97]

С. С. Алексеев отмечает, что «право – явление морального порядка». Именно потому, что принципы нравственности пронизывают право, да и само право представляет собой явление в широком смысле моральное, право может быть охарактеризовано в качестве своеобразного «носителя морали и, следовательно, моральной ценности».[98]

Общественное сознание должно, как правило, оценивать в качестве нравственных все уголовно-правовые запреты. Как указывает Ю. Д. Блувштейн, даже если одна норма оценивается как несправедливая, она легко может стать ложкой дегтя, способной испортить целую бочку меда, т. е. поставить под сомнение справедливость уголовного права как целостного социального института.[99] Но в силу того, что правовые нормы более подвижны, чем нормы нравственности, между ними возможно возникновение противоречий. Следует отметить, что не все нормы уголовного права являются критерием нравственности, а нравственность является критерием адекватности уголовного права. В связи с этим всякое изменение уголовно-правовых норм должно вытекать из изменений в нравственном сознании.

Как справедливо отмечал Б. С. Волков, недостаточный учет морального аспекта при определении уголовной ответственности может свести на нет предупредительную роль уголовного закона.[100]

А. Д. Франк полагал, что уголовное право способны подорвать нормы общественной нравственности, если оно становится в прямую оппозицию к нравственному закону и к самым законным влечениям человеческого сердца, а нравственность находится в опасности и разрушается уголовным правосудием, не имеющим твердых начал или руководимым ложными принципами.[101] В советский период, например, уголовно наказуемым было недонесение о преступлении, совершенном другим лицом, даже если этим лицом являлся отец, сын либо другой близкий родственник. Это не могло не сказаться на существующих нормах нравственности.

Эффективность уголовно-правовых норм во многом зависит от того, насколько в обществе осуждаемо то или иное деяние, запрещенное данными нормами. Уголовно-правовые нормы не действуют или действуют неэффективно, если они противоречат общественному мнению и нормам нравственности. В числе негативных явлений российской уголовно-правовой ментальности можно назвать отношение к взяточничеству, ведь еще со времен Московской Руси была создана система так называемого «кормления», когда выгоды, извлекаемые из должности, должны были «кормить» чиновника. К сожалению, и в настоящее время не удалось изжить терпимое отношение общества к этому постыдному явлению. Во многом это объясняется низкими доходами государственных служащих и работников правоохранительных органов.

Аналогичным образом общество относится к хищению. Так, по свидетельству ИНТЕРФАКС, в ходе опроса, проведенного социологами Фонда «Общественное мнение» в 2005 г., установлено, что 21 % респондентов относится к мелким кражам снисходительно.[102]

Преступление не должно отождествляться с безнравственностью, ведь горькие уроки истории свидетельствуют о том, что государство, преследуя за идею и убеждения, нередко при помощи правовых норм фактически само попирало нравственность. Еще Н. С. Таганцев отмечал, что заповеди нравственности субъективны, а нормы права объективны, нормы права даются извне, суть же норм нравственности – жизненный уклад, сложившийся сообразно с развитием человека, со средой, в которой он родился и живет. Поэтому преступное не может и не должно быть отождествляемо с безнравственным.[103]

Безусловно, право и мораль не могут совпадать. Признавая глубокую взаимосвязь права и нравственности, И. Кант, однако, отмечал, что осуществление высшего блага в мире по самому существу своему требует полного и постоянного соответствия воли моральному закону, но такое совершенство недоступно ни одному разумному существу[104] И. И. Карпец, также указывая на обусловленность институтов уголовного права нормами нравственности, тем не менее полагает, что уголовное право не может быть жестко связано с нравственными воззрениями, поскольку в ряде случаев моральные взгляды представляют собой анахронизм.[105]

Даже в исламе, где существует прочная связь между юридическими нормами и религиозными и нравственными догмами, а иногда даже происходит их слияние, имеются и существенные разночтения между первыми и вторыми. Так, за убийство и телесные повреждения Кораном допускается кровная месть и наказание по принципу талиона, а мусульманское право предусматривает уплату выкупа и, лишь в крайних случаях, смертную казнь.

Нормы уголовного права, возникнув на определенном этапе исторического развития как регуляторы человеческого поведения, изначально основывались на нормах господствовавшей морали. Это и запрет убийств, требование не нарушать личной телесной неприкосновенности, запреты, призванные обеспечить защиту государственной власти, общественного строя и т. д. Мораль возникает как мораль группы и нередко противоречит интересам других групп, неся на себе печать групповой ограниченности. Одно дело, когда человек принадлежит к группе, разделяющей господствующую мораль,