— А друзья-то ваши, немые что ли? — продолжая лукаво глядеть на отца Сергия спросил мужик.

— Илья. — хрипло произнес Громадин. Прокашлялся. — Илья. А это сын мой Тимофей. Он и правда немой.

Тимофей кивнул и улыбнулся мужчине.

— Прощения прошу, обидеть не хотел. — мужчина потупился. — Пойдемте. Сейчас на стол соберу, поужинаем.

Они прошли вслед за хозяином в дом. Внутри, как и снаружи, было чисто и опрятно, было видно, что за домом следят и ухаживают.

— Проходите, гости дорогие. — приветливо развел руками хозяин. — Присаживайтесь за стол, я быстро.

Изрядно устав в дороге, троица с благодарностью разместилась за столом. Мужчина деловито стал собирать на стол.

— Вы как, по маленькой будете? — демонстрируя початую бутылку явно не магазинного происхождения напитка, спросил хозяин. — Вы не подумайте, я не по этому делу, но немножко-то можно.

— Это мы с радостью! — отозвался Илья.

— А вы батюшка?

— И я не откажусь, не грешно.

— Вот и больно хорошо! — довольно ухмыляясь, отозвался мужчина.

За этим разговором стол был накрыт.

— Вот, чем богаты. — немного смущаясь сказал хозяин.

Смущаться ему совершенно не стоило. Стол был великолепен. Была на нем холодная отварная картошка, окрошка на квасе, свежие овощи, судя по всему домашний хлеб, яйца и копченое мясо. В общем, закусить предложенный самогон было чем.

— Меня Геннадий зовут. Гена. — представился хозяин.

— Я отец Сергий, со мной Илья и сын его Тимофей. — представил всех священник. Илья только кивнул, уже жуя картофелину.

— Ну, за знакомство! — предложил Геннадий.

Сергий с Ильей сдвинули с хозяином рюмки, Тимофей пил поставленный для него компот.

— Где же хозяйка? — спросил священник.

— Померла благоверная моя. Как зараза пошла — так и померла в самом начале, а я, вот, остался. Кукую теперь один. — по Геннадию было заметно, что жену он любил и действительно тоскует по ней.

— Царствие небесное рабе Божией…

— Ксении.

— Царствие небесное рабе Божией Ксении. — закончил Сергий. Все выпили не чокаясь. — Геннадий, сын мой, не впадай в уныние. Бог нам только те испытания шлет, которые нам посильны.

— Гена, называйте меня Гена. Можно и Геннадием Петровичем, но не по мне это. Всю жизнь Геной прожил. Спасибо батюшка на добром слове. О прошлом что грустить? Что было, то было. За скотиной следить надо? Надо. Дом содержать? Вот. Чтобы уж не совсем бобылем сидеть, сиротам помогаю в соседнем селе. Там детский дом организовали, вот и помогаю посильно.

Илья смотрел на Гену, не забывая есть. Всем был хорош этот человек. И сиротам помогает, и не спился после смерти жены, и трудяга, по дому видно. Но почему он так подозрительно косится на них? Видимо, успели уже пустить информацию на радио и телевидение. Значит нельзя его из поля зрения выпускать. Доложит. Тем временем Гена развлекал гостей байками из своей жизни.

— И вот стали мы, значит, это бревно подтягивать. Я внизу остался на веревке, чтобы тянуть, значит. А оно возьми да и сорвись. И аккурат мне концом по темечку вскользь и прилетело. Вот и хожу уже третий год косой. Слава Богу, не убило. И косоглазие не сильное, но стеснительно все равно. Да и народ говорит, что рожа подозрительная стала. — Геннадий засмеялся. — Совестью кличут! Ты, говорят, как посмотришь — сразу понятно, прознал о всех грешках. — Гена снова усмехнулся.

У Ильи отлегло от сердца. Вот в чем секрет этого подозрительного взгляда, который не давал ему покоя. Опять он себя накрутил, а дело в легком косоглазии. Идиот. Снова перебдел. Посидев с гостями еще некоторое время и поразвлекав их байками, Гена неожиданно встал и полез с табуретки на антресоли, расположенные сразу за кухонной дверью в коридоре. Слез он оттуда с древним, еще советским, рюкзаком.

— Вот, батюшка. Не дело с сумкой по лесам мыкаться. До монастыря путь не близкий. Да, вам бы, батюшка… — Гена смущался сказать то, что собирался. — Побриться вам надо. Везде ведь уже о вас троих растрезвонили.

Илья похолодел. Косоглазие косоглазием, а не зря он этого мужика подозревал! Он одновременно был рад своей проницательности и раздосадован как быстро их распознали и как быстро разошлась информация о них.

— О чем ты, сын мой? — отец Сергий сглотнул, но голос его оставался твердым.

— Да бросьте! Я может университетов не заканчивал, но они тут и не нужны! Кто же вас троих не узнает? Священник, паренек и мужчина средних лет без особых примет. — лукавый и проницательный взгляд действительно делал из Гены человека знающего о тебе все.

Сергий укоризненно взглянул на Илью. Действительно, это была его идея, надеть рясу. Да, совсем он обрюзг на своей должности.

— Вы будьте спокойны. Мне вас сдавать резону нет. Что я не понимаю, если поп и мент вместе паренька спасают от чего-то — значит не просто так. Я сам христианин, — Гена перекрестился на красный угол над столом. — Я вас и окликнул сразу, мало ли к кому сунетесь? За всю деревню не поручусь, могут и сообщить куда надо. Вы меня в свои дела не посвящайте и куда пойдете тоже не говорите. Чего не знаю, того не выдам. А чем смогу — тем помогу.

— И зачем тебе это надо, Гена? — жуя луковое перо, спросил Громадин.

— А знаю, потому что, кто по следу вашему идет. И любить мне их не за что.

— И откуда знаешь? — не унимался Илья.

— В соседнем селе, где детский дом, нянечка одна работает. Муж ейный водителем гражданским работает. Вот она и трепала, что мужа сегодня не будет, всех оставили, даже его — гражданского. Что какие-то важные шишки из Москвы прикатили. А с ними целый отряд. Вот я и смекнул.

— Допустим. А чем же тебе они насолили? — продолжал допрос Илья.

— Сын у меня был. Он тоже пережил заразу. Последняя моя семья был. А тут приехали, такие же, мы говорят проверку должны провести. И не поспоришь с ними, автоматами машут. Только удалось мне их убедить себя с собой прихватить. Привезли они нас то ли в больницу, то ли в санаторий какой. Меня в палату поселили, сына забрали. Жди, говорят, все с ним хорошо будет. Через три дня увидеться дали. Он уже бритый наголо, над ухом приблуда какая-то, огоньками мигает. Тогда еще толком никто не разбирался, как сейчас, какие там способности, какие нейтрализаторы. Это я сейчас знаю, а тогда в слезы… Такой он мне маленький показался, беззащитный… — Геннадий выпил рюмку никого не дожидаясь, налил еще одну и выпил снова. Вздохнул и продолжил. — А он, Сашенька мой, говорит