Всё, что я сказал по поводу разгрома Пёрл-Харбора – это то, что для формирования суждений пока нет необходимых данных и что мы не должны выносить свой вердикт, пока эти данные не станут доступны. По сути, я имел в виду, что сейчас не самое подходящее время для того, чтобы интеллектуальное меньшинство вносило свою лепту в потоки слухов и кабинетных мнений, наводняющих страну. Я всё ещё так считаю. Сегодня на Вас, как на интеллектуальном и образованном человеке, лежит ответственность перед Вашими менее одарёнными согражданами, Вы должны внушать им спокойствие и моральную устойчивость. По Вашим письмам этого совсем не заметно.

Хочу обсудить по порядку некоторые вопросы, кое-что из Ваших писем, кое-что из связанных с ними вещей.

«Помощь и поддержка врагу, тьфу! Подрыв боевого духа, чёрт!» (Из Вашего письма.) В этом вопросе я вынужден слегка перейти на личности. Видимо, Вам не пришло в голову, что я – военнослужащий Вооружённых сил Соединённых Штатов, в настоящий момент ожидающий приказа (я надеюсь) приступить к службе на Флоте. Высказывания, наподобие тех, что я слышу от Вас, вполне могли бы очень сильно подорвать боевой дух военнослужащих, поколебав их доверие к старшим офицерам. Случилось так, что существует федеральный закон, запрещающий в военное время любые разговоры с военнослужащими, которые могут ослабить их боевой дух именно таким способом – закон, принятый Конгрессом, а не какая-нибудь внутриведомственная директива! Случилось так, что я достаточно изворотлив, практичен и тщеславен, чтобы не попасть под влияние Ваших слов о верховном командовании. А кроме того, я думаю, что знаю о верховном командовании больше, чем Вы. Тем не менее Вы не имели права рисковать поколебать мою веру, мою готовностью сражаться. И в дальнейшем Вам следует соблюдать осторожность в подобных разговорах. Они могут, прямо или косвенно, переданные через третьи руки, повлиять на какого-нибудь военнослужащего, у которого нет той моральной закалки, которую мне дали годы идеологической обработки.

Имейте в виду, что мой Вам совет основан на законе, специально принятом Конгрессом в соответствии с Конституцией, чтобы ограничить свободу слова гражданских лиц в военное время в их отношениях с военнослужащими. Если Вам не нравится закон, напишите об этом вашему конгрессмену. Если Вы чувствуете, что должны высказаться, запишите это на бумаге и сохраните до конца войны, но только не говорите военнослужащему, что его начальники глупы и некомпетентны. И не пишите Рону ничего в подобном ключе. У него нет моей идеологической обработки, и он находится на поле битвы[27]. Если Вам кажется, что верховное командование некомпетентно, обсудите это с вашим конгрессменом и вашими сенаторами. Те из нас, кто на службе, должны подчиняться офицерам, которых нам назначили – а этому не способствуют попытки поколебать наше к ним доверие.

* * *

…Мне не раз приходилось запускать руку в свои личные капиталы, чтобы устраивать приёмы конгрессменов, знаменитостей и т. д. Для подобных вещей не предусмотрено никаких фондов, офицеры платят за них из своего кармана. Флотские офицеры в этом отношении поступают как скаут-мастер c его подопечными. Они всегда готовы выступить перед теми, кто захочет их выслушать, и если нужно – скататься туда и обратно за свой счёт или, по приказу старшего офицера, за счёт корабельного фонда обслуживания (частный фонд). У нас всегда были офицеры по связи с общественностью, и мы всегда старались, как умели, поддержать доброжелательное отношение к Флоту. В дополнение к этому, комиссии по делам Флота обеих палат Конгресса постоянно подробно информировались о том, в чём мы нуждаемся и по каким стратегическим соображениям.

Наши усилия были ничтожно мало эффективны. Да и как они могли быть эффективны? Во-первых, мы не рекламные агенты, и мы не знали как. Во-вторых, даже если бы мы знали как, мы не получали на это никаких ассигнований. Всё, что мы могли делать – это говорить, и под эти разговоры нам выделяли дьявольски крошечное место в газете и, конечно же, никаких рекламных щитов. Ах да, ещё мы могли по случаю тиснуть академическую статью, от которой было страшно много пользы!

…Можете считать мою реакцию типичной для профессионала, она обусловлена моими исходными жизненными установками и последующим воспитанием. Из предположения, которое Вы сделали, и Вашего отклика на мою реакцию вполне очевидно, что Вы не имеете ни малейшего понятия о психологии профессионального военнослужащего. Не знаю, как Вам это объяснить. Суть лежит по большей части в эмоциональной сфере и основана на кое-каких базовых установках. Попробую описать это таким образом: возьмите мальчика, прежде чем он окунётся в деловой мир. Отправьте его в военно-морское училище. Говорите ему год за годом, что самое ценное (и фактически единственное), чем он обладает – это его личная честь. Покажите ему, как его сокурсника выгоняют за случайную маленькую ложь. Покажите, как другого сокурсника выгоняют за кражу пары белых шёлковых носков. Скажите ему, что он никогда не будет богат, но зато у него будет шанс, что его имя появится в Мемориальном зале[28]. Доверьте ему тайну. Воспитайте его в том духе, чтобы он шагу не мог ступить без своего кортика. Пичкайте его рассказами о героизме. Увешайте стены в коридорах учебного корпуса трофейными флагами. А, ерунда, зачем продолжать дальше? – думаю, Вы и так поняли, к чему я веду. Из него получится офицер Флота, мужчина, на которого Вы сможете положиться, который будет бесстрашен перед лицом личной опасности, даже если у него заболит живот. Но при этих условиях из него никогда не получится рекламный агент.

Офицеры Флота, как класс, органически не способны производить сенсационную рекламу того сорта, что предлагаете Вы. С тем же успехом Вы можете ожидать от них, что они отрастят крылья и полетят.

Кроме того, если бы они были на это способны, то они были бы ни к чёрту не годны как офицеры. Офицер Флота – намного больше, чем человек с некоторым объёмом технической информации. Он – человек, обученный вести себя согласно определённым образцам поведения, в которых экономические мотивации заменены понятиями «честь» и «долг». Я не знаю, убедил я Вас или нет, но я могу заверить Вас, что было бы почти невозможно найти офицера, который провёл бы всю свою сознательную жизнь на Флоте, кто мог бы добиться успеха у публики при помощи сенсаций, как Вы предлагаете. Это всё равно что просить священника осквернить причастие.

* * *

Разумеется, у Флота есть свои секреты. В мирное время они ограничены такими вещами, как конструкция вооружений (а иногда и сам факт существования оружия), коды и шифры, численные характеристики орудий, внутренности некоторых приборов, и другими подобными вещами, в которых мы пытаемся быть немного впереди других. Вы говорили об «официальных шпионах», которым показывают то, что скрыто от широкой публики. Кто подсунул Вам этот кусок пустой болтовни? Я понимаю, что Вы имели в виду иностранных офицеров. Если они не наши союзники, им не покажут ничего, что нельзя увидеть в кинохронике. Я помню, как однажды мне было предписано сопровождать британского морского офицера. Меня предупредили никогда не выпускать его из виду и выдали список вещей, которые он не должен был видеть. Так я за ним и таскался повсюду – ноздря к ноздре…