Шрифт:
Закладка:
– Переодевайся скорее! Бабушка за городом сейчас. Заодно посмотришь, как мы живем, – и подмигнула Кате, – небось, интересно?
* * *
Ярушкин дом оказался довольно большим и светлым.
«Что-то дом больно велик», – мелькнуло у Кати: по количеству переходов и коридоров он мог сравниться с небольшим кремлем. Некоторые переходы упирались в какие-то помещения, другие уводили, казалось, в никуда – то просто обрывались забитой досками дверью, то переходили в новые лабиринты.
И двери, двери…
Будто живет здесь большая семья.
– Дом просто огромный! – не удержалась Катя. – И пустынный, будто нежилой. Как так?
Ярослава только рукой махнула.
– Много знать будешь – до ночи не доживешь, – хохотнула она. Катя замерла. – Да брось, шучу я. Это он снутри такой большой. Снаружи – простой, как у всех.
– А зачем?
Ярослава лукаво посмотрела на испугавшуюся подругу:
– А, видать, гостей много бывает…
И стремглав бросилась по какой-то лестнице, унося с собой звуки и тепло.
Дом, словно живой, сразу стал приглядываться к Кате. Она почувствовала его строгий взгляд, сухое дыхание.
– Подожди! – крикнула она уносившейся непонятно куда Ярушке. – Я ж дороги не знаю!
– Так догоняй!
Она догнала ее уже на длинном мосту, увитом лилово-красными цветами, после чего они обе оказались в основной части дома.
– Ты чего такая пуганая? – смеялась Ярослава. – Светелка моя – в легкой части дома, в ней гости живут разные… И не все они люди в том виде, к какому ты привыкла. Вот для того, чтоб они в мир живых не перебирались, и придумала бабушка этот мост.
– А зачем ты сейчас там живешь?
Ярослава остановилась. Строго посмотрела на Катю.
– Там силы больше, книги лучше запоминаются, – Ярослава приглушила голос, доведя его до зловещего шепота, – особенно ночью.
Катя побледнела.
Ярушка посмотрела ей в глаза и снова расхохоталась:
– Да не пужайся ты так! Шучу я! Шучу…
И выскочила на крыльцо, громко топая по дощатому полу.
Катя выскользнула за ней, спиной почувствовав, как сжимается за спиной пространство.
Отбежав несколько шагов от крыльца, она оглянулась: перед ней стояла обыкновенная деревенская изба на высоких сваях-столбах – четыре окна по фасаду, с кровлей, изукрашенной деревянными кружевами. Хороший, добротный дом. Ни тебе двух этажей. Ни перехода с лилово-красными цветами.
– Чудеса, – прошептала она.
Ярушка нетерпеливо топталась за калиткой.
– Чего встала, побежали уже!
* * *
Катя вертела головой, стараясь запомнить все до мелочей, но глаза не успевали фиксировать все, что попадалось: вот ребятишки в одних перепачканных золой рубашонках упругой веточкой дразнили гусят, те сердились, верещали, пытаясь щипнуть за пятки. А ребятишки заливисто хохотали, пока из-за распахнутых соседских ворот величественно и важно не выплыла гусыня. Тут уж малышня пискнула и бросилась врассыпную, отбиваясь от мамаши ветками, пока та не загнала их в крапиву.
Вот посередине дороги мальчишки-подростки везли на низкой повозке огромную бочку с водой, покрикивая:
– Во-оду везем! Кому во-оду надоть!
За ними, словно стайка воробьев, торопилась местная мелюзга, готовая броситься на помощь и отвоевать в честном бою право подать ковш чистой воды конному всаднику: тот, чинно позвякивая кольчугой, выводил лошадь со двора.
Катя прищурилась, ослепленная то ли бликами воды, то ли блеском начищенных до зеркального блеска доспехов.
– Ярослава! – позвал всадник. – Подь сюды! Ярушка подбежала.
– Здравия тебе, дядя Степан.
– И тебе добра, – он наклонился к Ярушке, почти на ухо прошептал: – Бабушка твоя не дома, что ль? Ярослава отрицательно качнула головой. Воин вытащил из сумы, прикрепленной к седлу коня, сверток.
– На, ей передай. Кажи, от меня, для закладки.
Поняла ли?
Ярушка кивнула.
– Ну, ступай!
И он, ласково потрепав подошедшего посмотреть на коня пацаненка, вскочил в седло и поскакал в сторону широкой главной улицы.
Ярушка, проводив его взглядом, тихо бросила Кате:
– Погоди тут, – а сама бросилась со свертком в дом.
Катя осталась одна.
Как новая достопримечательность. Ее тут же обступили ребятишки:
– А ты кто такая будешь?
– Я? – Катя растерялась и брякнула первое, что пришло ей в голову: – Сестра Ярушки.
– А сестра у нее Марьюшка, знаем ее. Ты – не Марьюшка, – донимал вопросами рыжий конопатый пацан.
– Так я и не Марьюшка, Катей меня зовут.
– А откуда ты?
– А ну брысь, мелюзга! – из-за ворот своего дома показалась Ярослава, грозно крикнула: – А то мороку сейчас напущу!
Ребятишки с визгом разбежались, попрятались за соседскими воротами. Старик, только что пригревшийся на завалинке, седой, с широким шрамом через всю щеку, только неодобрительно крякнул:
– Ох, Ярослава, доскачешься у меня. Бабке-то твоей кажу, что ребятишек пужаешь!
Ярушка покраснела:
– Да я шучу же, дядь Макар. Доброго тебе здоровьичка.
Старик только головой покачал. Ярослава же торопливо дернула Катю за рукав, уводя в сторону главной улицы.
Катя словно в пчелиный улей с головой нырнула: улица оказалась шумной и многолюдной. По широкой, выложенной тяжелыми деревянными плахами проезжей части, громыхая, тянулись повозки, горланили возничие, шумно фыркали лошади; перекрикивая весь этот гомон и скрип, раздавал распоряжения воин, вокруг которого уже сформировался небольшой конный отряд.
Да еще Ярушка рядом трещала без умолку, словно сумасшедший экскурсовод.
– А это дом старосты, Матвея Кузьмича, – показывала она куда-то вправо, где высился красивый дом с небольшой башенкой-флюгером. – А там, за поворотом, – Ярослава дернула Катю за рукав, – греческая слобода.
– Это как? – не поняла Катя. – Греки, что ль, живут?
– Ну да.
Катя с любопытством вытянула шею: от главной широкой улицы, по которой тянулись с грохотом груженые телеги, суетилось несколько всадников, понукая замешкавшийся обоз, уходила тонкая улочка, вся в кустах сирени.
По обе стороны улицы величественно выглядывали из-за массивных оград добротные дома, крытые красными черепичными крышами, с затейливыми фигурками на острых шпилях. Правда, насколько хватало взгляда, дома выглядели немного заброшенно, а некоторые так и вовсе оказались заколоченными.
– А что, не живет там никто? Ярушка посмотрела на дома:
– Да, почитай что никто. Многие съехали.
– Почему?
Ярушка бросила задумчивый взгляд на пожилого мужика: одна из его телег перегородила дорогу, а он под окрики вооруженного всадника торопливо пристраивал упавший серый мешок и ворчал:
– Да не ори ж ты как на пожарище, деток понапужаешь!
В одной из телег на куче мешков испуганно жались к молодой матери двое ребятишек, третьего, еще совсем кроху, женщина прижимала к груди.
Ярушка кивнула на них:
– Видишь,
