дымящегося кофе.

К концу вечера она почувствовала себя отдохнувшей и даже развеселилась. Леля ушла на кухню заваривать чай, и Карина украдкой посмотрела на Олега, который почти все время просидел молча, вставив в общий разговор не более десяти слов.

Неожиданно он перехватил ее взгляд, улыбнулся – скупо, одними губами – и проговорил:

– Ну что, мы, выходит, с вами коллеги?

– Мы с Лелей на «ты», – сказала Карина.

– С тобой, – поправился Олег. – Приходи, что ли, в субботу к нам на концерт. Хороший, эта программа – последняя в сезоне. Придешь?

В субботу в школе был педсовет, но Карина вдруг твердо решила его прогулять. Пусть начальство хоть лопнет от злости!

Решено и подписано – она идет на концерт. Сто лет не слушала настоящей живой музыки!

– А что вы играете? – спросила Карина.

– Первое отделение – Гайдн, второе – Чайковский.

– Приду, – пообещала она.

В дверях с подносом в руках показалась Леля.

– Так и молчите? – весело спросила она, расставляя изящные чашки и блюдца.

– Нет, – ответила Карина, – мы не молчим. Твой муж пригласил меня на концерт в субботу.

– И ты согласилась?

– Да.

– Значит, пойдем вместе! Я ведь тоже собиралась. Кариночка, ты – прелесть!

Леля повисла у нее на шее. Та неловко улыбнулась и поймала на себе пристальный и насмешливый взгляд Олега.

9

Концерт начинался в семь. Леля зашла за Кариной в половину шестого. На ней был сногсшибательный брючный костюм темно-сиреневого цвета, явно демонстрирующий, что юбкам она предпочитает брюки. Что ж, неудивительно, с такими-то стройными бедрами и длинными ногами.

Голову Лели по-прежнему украшала гладкая балетная прическа, красиво открывающая длинную шею.

Рядом с ослепительной и высокой соседкой Карина сразу почувствовала себя старой, невзрачной и маленькой.

«А, да ладно, – подумала она, – уж что природой дано. Не убиваться же по высокому росту, белым волосам и ногам от шеи».

Однако она тоже тщательно накрасилась, уложила волосы и надела выходное платье. Общий вид получился контрастным, и от этого они обе почувствовали себя особенно уверенными и привлекательными.

Места были в пятом ряду партера. Пока концерт не начался, Карина, слушая Лелину болтовню, с удовольствием разглядывала свой любимый Большой зал консерватории, в котором не была уже года три, а когда-то посещала чуть ли не каждый месяц. Она ощущала приятное легкое волнение – как бывает в ожидании хорошего сюрприза.

На сцену стал выходить оркестр, и Карина сразу увидела Олега. Он шел первым, высокий, широкоплечий, в отлично сидевшем на нем черном фраке. Волосы были зачесаны назад, только две пряди по бокам спадали на лоб.

Она почувствовала, как рядом с ней замерла от восторга Леля, резко прекратив разговор.

– Вот он, – зашептала та ей в ухо после секундной паузы. – Правда, он у меня самый красивый? Посмотри, больше таких нет во всем оркестре.

– Тихо, – попросила Карина, – они сейчас начнут. Я хочу послушать музыку.

Леля покладисто кивнула и, вздохнув, заерзала на стуле.

Вышел дирижер, поклонился и взмахнул палочкой. Карина сидела, внимательно вслушиваясь в музыку Гайдна, и ее охватывало легкое разочарование.

Да, безусловно, оркестр играл профессионально, точно, слаженно, с хорошим вкусом. Но Карину эта игра почему-то не задевала. Через пять минут она поймала себя на том, что отвлекается, рассматривая блестящие трубы органа, платье на скрипачке за третьим пультом, сверкающую розовую лысину дирижера. И это было плохим признаком.

«Вряд ли дело в оркестре, – подумала Карина с грустью. – Дело во мне. Я просто перестала быть музыкантом, профессионально деградировала. Естественно – если каждый день слушать лишь детские пьески в отвратительном исполнении и самой не играть…»

– Нравится? – громким шепотом спросила Леля.

– Очень, – вежливо ответила Карина и вздохнула.

В антракте Леля потащила ее в артистическую. Напрасно Карина сопротивлялась, как могла, убеждая, что чувствует себя неловко и лучше им пойти в буфет: та не могла смириться с тем, что Олег находится рядом, а она его не видит.

В артистической Лелю все знали. С ней приветливо здоровались, шутили, ее обнимали и целовали.

Карина с интересом разглядывала отдыхающих оркестрантов: мужчины сидели, сняв пиджаки, женщины толпились у зеркала, поправляя макияж и прически. Олега среди музыкантов не было.

– Туда, – показала Леля куда-то вбок, и они зашли в маленькую комнатку.

Там у раскрытого окна стоял Олег, а рядом с ним черноволосый полноватый парень. Оба о чем-то тихо разговаривали и курили.

Черноволосый увидел девушек первым, и лицо его расплылось в широкой улыбке.

– Олежка, – проговорил он, чуть пришепетывая, – к тебе пришли. Здорово, отлично выглядишь. – Парень подошел к Леле, расцеловал ее в обе щеки и с любопытством уставился на Карину.

– Это твоя подружка?

– Это наша новая соседка! – весело ответила Леля.

– Очаровательная соседка у тебя. – Черноволосый обернулся к Олегу, который так и стоял у окна, молча курил и странно улыбался, одними краешками губ.

– Это Карина, – затараторила Леля, – а это Вадим, Олежкин друг. Знакомьтесь.

– Очень приятно. – Парень галантно взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. – Как тебе везет, Ляшко! Жена – Мисс Вселенная, и соседки попадаются – ну просто высший класс. Девушка – супер!

Он захохотал, и Карина почувствовала раздражение от этого пошлого комплимента. Что-то в буйной веселости Вадима выглядело неестественным, по-театральному наигранным. Карина приготовилась сказать какую-нибудь колкость, чтобы поставить его на место, но тут Олег спокойно проговорил:

– Заканчивай, Вадим. Вспомни-ка лучше о штрихах.

К удивлению Карины, тот тут же посерьезнел, вежливо поклонился ей и отошел, будто Олег был его начальником и отдал приказ, требующий беспрекословного подчинения.

– Второе отделение будет лучше, – сказал Олег, и Карине показалось, что обращается он не к ним с Лелей, а персонально к ней, будто откуда-то мог знать, что первое ей не понравилось.

Она неопределенно пожала плечами, не решаясь ничего ответить, чтобы не обидеть Олега.

– Ну мы вас навестили, теперь пойдем в зал, – засобиралась Леля. – Ни пуха вам, ни пера!

– К черту, – отозвался Вадим, а Олег молча кивнул.

Публика постепенно стекалась к своим местам, до Карины долетали восторженные отзывы о Гайдне, но слушать второе отделение ей совершенно не хотелось.

Почему-то она никогда не любила Пятую симфонию Чайковского – ее музыка казалась Карине слишком громоздкой, патетической, а местами чересчур слезливой. К тому же она устала от шумной многословной Лели, и ей захотелось домой.

Снова вышел дирижер. На мгновение наступила неправдоподобная, звенящая тишина. А потом грянул аккорд – мощный, стройный, ошеломляющий.

Карина невольно вздрогнула, пальцы впились в спинку кресла из четвертого ряда. Со сцены неслись властные, подавляющие звуки. В них не было