Шрифт:
Закладка:
Как-то после полудня, потягивая пиво и слушая «Битлов», в окне мастерской я разглядел сидящего на скамейке мальчишку лет двенадцати. Наклонившись, он гладил толстолапого ярко-рыжего щенка и разговаривал с ним, будто что-то доказывая. Не знаю, чем привлекла меня эта парочка, но я вышел во двор и уселся с ними рядом. И щенок, и мальчишка вопросительно и как-то оценивающе уставились на меня.
— Здравствуйте, дяденька, — вежливо начал мальчишка.
— И тебе не хворать, дружище. Гуляете?
— Нет. Вот не знаю, куда рыжего пристроить.
— В каком смысле?
— Бродит тут, скулит. Жалко его. Похоже умный и добрый.
Я посмотрел на щенка, а он словно ждал, подошёл, поднялся на задние лапы, положил мордочку мне на колени и посмотрел не по-собачьи умным взглядом. Я почесал его за ухом, а он прижался к руке.
— Как зовут-то твоего приятеля?
— Да, не приятель он мне. Просто знакомый. Не знаю, как его зовут… сейчас.
— Лобастый. Видать умная псина. Был бы человеком, стал бы мыслителем, а может быть и философом. А потому так и назовём его — Фил, или по-дружески — Филька.
Щенок замотал хвостом и пискляво брехнул.
— Дяденька, возьмите его. Не пожалеете.
— Да-а, проблемка. Дома-то тесновато у меня. А давай я его в моей мастерской поселю, как ты на это смотришь?
— Ну, что же, это весьма разумное решение.
Я слегка обалдел от такой фигуры речи, повернулся к мальчишке, но его уже и след простыл. И когда это он смыться успел? Недоумённо пожав плечами, я тихонько свистнул, приглашая Фильку к себе в «офис».
С тех пор того мальчишку я во дворе не видел, зато у меня появился новый друг. Филька быстро и нахально, но в пределах приличий, освоился в мастерской. Потом этот прохиндей начал меня воспитывать. Не смотря на окрики и строгие замечания, хитрый маленький попрошайка, всегда добивался своего, и устоять под его печально-наивным взглядом было невозможно. Без всяких команд по собственному желанию он часами сидел на хвосте столбиком, глядя, как я работаю. И, если он не торчал сбоку от моего рабочего стола, то слушал музыку, не любую, конечно, а только хорошую. В целом наши музыкальные вкусы совпадали. Утром, днём и вечером мы гуляли с ним по соседнему лесопарку, но на ночь я закрывал его в мастерской.
— Что там у тебя за жилец в мастерской образовался, — утром, наливая чай, поинтересовался отец.
— Какой такой жилец? — встревожилась маманя, вклиниваясь в разговор.
— Да, собачку Пашка завёл, — усмехнулась сестра, — ма-а-аленькую.
— Щенок приблудился, пусть живёт, — не стал я оправдываться, — умный зверь, но возрастом не вышел. Через пару лет станет мощным псом.
— Эх, Павлик, Павлик, — вздохнула маманя, — когда же ты женишься? Внуков хочу.
— Ма, опять ты за своё, — мне ужасно не нравилась эта тема. По её понятиям лишь бы кого, но побыстрее. — Найти любовь в наше время всё равно, что отыскать воду в пустыне. По-твоему, была бы шея, а хомут найдётся, так что ли? Я не тороплюсь.
— Зато я тороплюсь, — отворачиваясь, прошептала маманя.
В тот день я серьёзно призадумался о своей жизни, и пришёл к выводу, что, действительно, пора выбираться на простор из узкого холостяцкого мирка. Работа и айкидо уже не занимали меня полностью, а переполненная разными впечатлениями, идеями и замыслами голова уже начинала потрескивать. Сам себе на выбор я предложил два выхода: разгульная и полная приключений личная жизнь или продолжение своих исследований. Для исполнения первого варианта требовалось лишь забить на всё болт и пуститься во все тяжкие. Для второго мне, как воздух, был нужен мудрый совет Сергея Ивановича, чтобы наконец-то разобраться с тем, что я наворотил, и во что успел вляпался. В моей телеграмме с камчатским адресом профессора было всего четыре слова: «зверь вырвался из клетки».
Ко всему прочему меня не покидало внутреннее ощущение грядущих перемен. Исходя из известного жизненного закона про светлые и тёмные полосы, я понимал, что фортуна уже протянула руку, или, что там у неё вместо неё, чтобы выключить свет и затемнить мою жизнь. Предчувствия меня не обманули. Проклятый переключатель судьбы всё-таки щёлкнул тихим майским вечером.
Мы со щенком уже возвращались с прогулки, когда к ближнему подъезду подкатил шестисотый «мерин». В сложившейся системе социальных координат первой половины девяностых годов этот, в общем-то, обыкновенный лимузин почему-то считался признаком высокого положения и достатка. Проще говоря, на них ездили бандиты, политики и банкиры, что по большому счёту одно и то же.
Вальяжному типу в бордовом пиджаке, чёрных штанах и сорочке помог выбраться из машины его холуй в сером костюмчике. Он с полупоклоном придержал дверь и передал хозяину огромный, на сотню цветов букет шикарных чайных роз. Пока холуй сдувал пылинки с пиджака господина, рядом с машиной замерли два бугая, чёрные пиджаки которых буквально трещали от перекачанных мышц и дурного мяса.
Холуй угодливо распахнул дверь в подъезд, хозяин властным жестом повелел бугаям охранять машину, а сам прошествовал внутрь. Как назло, Филька начал носиться по двору, петляя между деревьями, я попытался его загнать, но бесполезно. Не на шутку осерчав, я наорал на него, пообещав оборвать уши, а этот маленький мерзавец, не моргнув глазом, забрался под «Мерседес» и принялся оттуда тявкать. Едва я приблизился к лимузину, как натолкнулся на монументальную фигуру телохранителя.
— Назад.
— Собака под машиной. Надо достать.
— Я сказал, назад, — его рот перекосила зевота.
— Тогда сам её выгони.
— Я сейчас точно кое-кого выгоню, — оскалился бугай, не сдвинувшись с места.
Ни уговоры, ни конфетка, ни угрозы не повлияли на хвостатого негодяя. Филька исподтишка посматривал из-под колеса, и, высунув язык,.. улыбался, дрянь такая. Патовую ситуацию разрядил звук хлопнувшей подъездной двери. Оттуда с матюгами буквально вывалился «бордовый», а за ним выскочил холуй, на лице которого застыли страх и подобострастие:
— Николай Саныч, ну, как же так, вы не ушиблись. Позвольте помочь.
— Пшёл на хрен, козёл. Эта сучка ещё пожалеет, в ногах ползать будет, лахудра проклятая.
Тут буквально ему на голову обрушился растрёпанный букет роз, и на четвёртом этаже хлопнула балконная дверь. Пока я наблюдал
