директора всего ихнего Торга.

Георгий Иванович стал захаживать в магазин. Не очень часто, но уж раза два в месяц обязательно. С Варькой отдельно от прочих не разговаривал, но всегда улучал момент, чтобы послать ей приветливый взгляд.

А один раз покупал у нее шелковое полотно на сорочку. Попросил показать все, что есть, и посоветовать, какое лучше взять.

Варька, заикаясь от смущения, заученными фразами расхваливала достоинства тканей, а Георгий Иванович обстоятельно выяснял, не линяет ли полотно, не садится ли в стирке, можно ли гладить горячим утюгом…

Кажется, Варька на все вопросы ответила правильно, потому что Георгий Иванович ее похвалил и, уходя с аккуратно перевязанным свертком, сказал:

— Можно вас переводить на самостоятельную работу. Я скажу директору магазина.

Продавщицы стали поздравлять Варьку, а Зинка сказала с издевочкой:

— Новые методы подготовки торговых кадров. Сам директор Торга принимает техминимум без отрыва от производства.

А еще месяца через полтора Георгий Иванович встретил Варьку, когда она возвращалась с работы, и сказал:

— У меня совершенно случайно лишний билет в кино. Пойдемте, Варенька!

Это был самый счастливый вечер в Варькиной жизни.

На экране страдала Кабирия, а Варька никак не могла понять, почему две женщины, сидевшие впереди них, плачут.

Георгий Иванович проводил ее до дому.

Прощаясь, сказал:

— Вы очень славная, Варенька!

В эту ночь Варька не могла уснуть.

Потом они часто ходили в кино. Он всегда встречал ее на одном и том же углу, никогда заранее не предупредив. Она ждала встречи каждый день и потому, закончив работу, торопилась, чтобы вовремя оказаться на заветном углу.

Ее удивляла его сдержанность. Она наслушалась от подруг о дерзости мужчин, и рассказы эти уже тревожили ее воображение.

Так прошли зима и весна, начиналось лето.

Каждый вечер Варька спешила к счастливому месту, но далеко не каждый вечер это место было счастливым.

Его не было почти две недели. Варька не знала, что и подумать. Упрекала в чем-то себя, хотя не знала и не чувствовала за собой никакой вины.

Наконец, когда она потеряла уже всякую надежду, он встретил ее.

— Варенька! — воскликнул он. — Ты не сердишься на меня?

Разве она могла на него сердиться…

В этот вечер они не пошли в кино.

Неподалеку стоял двухцветный «москвич». За рулем сидел незнакомый Варьке мужчина, одних примерно лет с Георгием Ивановичем.

— Это мой товарищ, — объяснил Георгий Иванович. — Он едет в район. Может быть, вместо кино мы сочиним прогулку по лесу? Он довезет нас до леса, а обратно мы вернемся на пригородном автобусе. Ты не против?

Конечно, она не была против.

В лесу, когда они остались одни, Георгий Иванович первый раз поцеловал ее.

Варька прижалась к нему всем телом и заплакала, всхлипывая и вся дрожа, как в ознобе.

— Что ты, Варенька!.. Что ты!.. — испугался Георгий Иванович.

— Я думала, вы… что вы меня… не любите, — плача, отвечала Варька.

Потом они сидели на мягкой шуршащей хвое, и Варька сама горячо и жадно целовала его.

А он отчего-то стал грустен, почти мрачен.

Варька гладила его темно-русые волнистые волосы и снова целовала.

— Ну, что вы… ну, что вы, Георгий Иванович?..

Он осторожно отстранил ее.

— Варенька! Я не сказал тебе самого ужасного… Я женат… У меня семья…

Варька словно не поняла истинного смысла его слов.

— Но ведь вы меня любите?.. Меня!..

И в исступлении прижалась к нему, обнимала и целовала его лицо, шею, плечи…

— Тебя… тебя, Варенька!.. Я разведусь с ней… Я…

Но она не слышала его слов. Ей не нужны были никакие слова…

Когда они ночью возвращались по лесной тропке, она сказала ласково и чуть торжествующе:

— Теперь я тоже твоя жена.

Георгий Иванович не развелся.

Варька не напоминала о его обещании. Они теперь встречались часто, и ей хватало счастья такого, какое оно есть.

Но однажды поздно вечером, когда она усталая и счастливая лежала рядом с ним и смотрела на звезды, искорками блестевшие между черных ветвей, он сказал каким-то не своим, глухим и жалобным голосом:

— Случилось несчастье… Все открылось… Послезавтра будут меня разбирать… Если я… разведусь… меня снимут с работы… Варенька, как я несчастен!.. Нам нельзя больше встречаться… некоторое время…

— Вам виднее, Георгий Иванович, — ответила Варька деревянным голосом.

И больше в этот вечер не произнесла ни слова.

С работы его все равно сняли. Потом Варька узнала, что он слезливо каялся. Ему записали строгое взыскание и перевели в районный город директором небольшого магазина. Варька его после той ночи не видела. Домой с работы она ходила по другой дороге.

Боль и отчаяние проросли ожесточением.

Не сразу. Надолго Варька замкнулась в себе. Ею овладело тупое безразличие ко всему окружающему. Даже наряды, которые прежде так прельщали, теперь, когда у нее появились свои, хоть и небольшие деньги, были ни к чему.

— Локти заштопай, неряха! — сказала ей как-то в раздевалке Зинка.

— Под халатом не видать, — равнодушно ответила Варька.

Перемена в Варькином настроении бросилась всем в глаза.

Накануне Октябрьских праздников Варька пришла на работу в новом, отлично сшитом платье, в туфлях-гвоздиках, волосы уложены по последней моде.

На удивленные восклицания спокойно ответила:

— Сегодня вечер.

— Пойдешь?

— А почему бы и нет.

Но по-настоящему удивила всех Варька на вечере. Откуда что взялось! Оказалось, что она и петь, и плясать! Даже сам председатель месткома заинтересовался:

— Откуда к нам такая птичка залетела?

Ему объяснили:

— Из шестого магазина.

— Новенькая?

— Третий год работает.

Тогда предместкома догадался.

— А!.. Та самая…

И, кажется, посочувствовал Георгию Ивановичу.

После этого вечера от поклонников отбою не было. Но Варька обходилась с ними жестоко. Щедро дарила обещающие взгляды, а на свидание не являлась. Или назначала свидание одному, а приходила на это место под руку с другим.

Подруги ее ругали и предостерегали:

— Смотри, допрыгаешься!

Только Зинка одобряла:

— Правильно, Варька! Так их и надо. Они нас не больно жалеют.

Может быть, поэтому Варька и сблизилась с Зинкой.

Как потом оказалось, на свою беду.

Глава шестая

В ПУТЬ…

Необычный караван провожали всем поселком.

Весть о том, что баржи-двухсотки решились поднимать по Порожной до самой стройки, разнеслась мгновенно. Промеж опытных бывалых речников — а таких немало было в поселке — шли жаркие споры. Большинство сходилось на том, что затея опасная и шанс на удачу невелик. Тем более что весенняя вода упущена, а вторая вода, снеговая, не каждый год покрывает пороги.

И в то же время лестно было, что доставка столь важных, решающих грузов доверена реке,