Теперь и Лена смотрит на меня, как будто у меня выросла вторая голова.

– И Женя при тебе такое говорила? Не верю. Эт ж, какой уровень доверия у вас возник, чтоб она такое вещать тебе смогла?

– Это не доверие, скорее отвращение. Видимо со мной можно только на туалетные темы поговорить.

Серёга начинает ржать. Я улыбаюсь, Ленка хихикает.

Мы потихоньку начинаем накрывать на стол. Я мою и режу фрукты. Лена на скорую руку режет салат. Серега достает фужеры. И меня осеняет.

– А как мелкая алкоголь купила, ей же нет 18? – Спрашиваю я.

– Так я думал, что ты купил. – Серёга смотрит на меня с непониманием.

– А так я на улице ее ждал. Мне мама звонила. – Ляпнул я, понимая, что чуть не спалил контору.

В это время на кухню заходит Женька. Лицо хоть и припухло, но выглядит лучше, чем в коридоре.

– Да, там Светка на кассе работает. Она и помогла. Чего кипиш поднимать?

– Надеюсь, это происходит не на постоянной основе? И ты не так часто прибухиваешь? – Серьезно глядя на мелкую, спрашивает Серёга.

– Ага, прям в запои ухожу и именно поэтому дома не показываюсь и у Светки ночую! – смеется девушка. – Просто обрисовала обстановку, что у нас повод есть, она и пробила. Ладно, давайте уже праздновать.

– Тебе совсем чуть-чуть налью. – Говорит Серёга, наливая лишь пол фужера.

Женька начинает стонать и канючить, что она уже взрослый человек и ей через 45 дней будет 18.

Вот как так? Ещё 15 минут назад, она рыдала и обливала меня грязью. А теперь театр одного актера. Кто-нибудь дайте ей Оскар в руки.

Что это? Какого хрена? Что за суперспособность? Как у нее это получается?

Если честно, мне никогда не было нужды что-то скрывать. Я всегда считал самым правильным высказать в лицо, все, что думаю о человеке или ситуации. Поэтому мы всегда ругались с отцом, и друзей настоящих было мало. Тех, кто был рядом из-за денег, легко смывала моя прямота. Нет, конечно, врать я умею. Врут все, но вот так прятать свои мысли и чувства, для меня это что-то за гранью. Неужели оно того стоит?

Если бы я ее не видел там, на камне в таком разбитом состоянии, то сейчас реально поверил бы в ее игру. Но глядя на то, как счастливо Женька улыбается, сразу понятно насколько фальшиво ее поведение.

Самое странное, что у меня совсем не было злости на нее. Есть сильный осадок, неприязнь за то унижение, которое до сих пор во мне бурлит. Но по какой-то причине злиться на нее не могу. Может это жалость. Как на котенка маленького, которого выкинули. Он орет, царапается и шипит. Но ты понимаешь, почему так происходит.

Может это из-за матери. Она часто срывала на мне злость, когда отец долго не появлялся дома. Потом просила прощения, и все вставало на свои места.

Только теперь видимо в моём мире все на свои места не встанет. Всему нужно искать новый порядок. И все из-за ее слов.

– Егор. Егооор. Егооор! Ты чего завис? – Ленкин голос заставил меня вынырнуть из своих мыслей. Я вижу, что все они держат свои бокалы и смотрят на меня.

– А, да, простите, туплю. Поздравляю! – Звон бокалов, глоток вина. Что за пойло? Как это вообще можно пить, я начинаю кашлять.

– Что? Не в то горло пошло? Или вкус не нравится? Ну, уж простите, на большее у меня денег не хватило. – Женькин сарказм, снова макнул меня в порцию моего персонально дерьма, а ее рука больно хлопала по спине.

– Нее, я просто лишку хлебнул. Все нормально. – Сиплю я.

– Я голодная, как волк, а у нас одна трава на столе. Салат и фрукты. Не густо.

– На ночь есть вредно. – В ответ Жене сказала Лена, накладывая салат себе в тарелку.

– А то, что мы прибухиваем на ночь, нормально? – Смеётся мелкая.

– Вообще у меня сок, забыла? Мне теперь пить нельзя. – Лена улыбается.

А я вижу, как Женьку парализует на секунду ее ответ, и она опускает голову вниз, просто кивая.

– Да, точно, мне просто надо привыкнуть, что я скоро стану тетей. – Тихо отвечает она, с трудом поднимая взгляд на сестру, с вымученной улыбкой.

На несколько минут воцаряется тишина. Слышно только позвякивание приборов о тарелки, и хруст салата на наших зубах.

– А чего кислые-то все такие? – Женька протягивает пустой бокал Серёге. – Сегодня повод! Пьём!

Собственно, так вечер и прошел. Как выяснилось – Женька купила не одну бутылку, а две. И набралась. Весу в ней от силы 47 килограмм. Видимо 3 бокала для ее веса – ударная доза, которая тяжело стукнула по ее сознанию. А может пойло было не самым лучшим для ее организма? После 3го бокала, мелкая осела на стуле и ее начало выключать.

Серёга встал и сказал, что отведет ее спать. А она и не сопротивлялась.

Мы остались с Леной вдвоём. Она очень странно посмотрела на этих двоих. А потом начала говорить, как только шаги наверху стихли.

– Иногда я им завидую, – она кивает в сторону второго этажа, – они с самого детства, как две обезьянки. Знаешь, таких по телеку показывают – она на нем висит, а он на ней насекомых ищет. Иногда кажется, что он ей больше родня, чем я. Как родной старший брат. Я в детстве очень часто болела, мама со мной моталась по больницам, с почками были проблемы. Наверное, поэтому я так и не могла с ней найти общий язык, так как мало проводила с сестрой времени. Отец всегда был в рейсах. И мелкая часто оставалась у Серегиных родителей. А именно с ним. Он ее на горшок сажал, попец ей вытирал. Книжки читал. Она с ним везде ходила. Я всегда ждала, когда он на нее жаловаться начнет, как я. Что она надоела, что ему хватает своих дел. Но он не жаловался никогда. Забирал ее из садика. Гулял с ней. Когда она подросла и стала ходить в школу, он всегда ее встречал, уроки учил с ней.

Я вообще с Женькой плохо лажу. Мы с ней очень разные. Да и с Серёгой я особо не ладила. За год до смерти родителей, мы отдыхали в одной компании. Выпили, ну и так получилось, что переспали. С тех пор вместе… – Лена улыбалась каким-то своим воспоминаниям. – Помню, когда он мне встречаться предложил, мелкая мне чуть все волосы не вырвала на голове. Орала, что не позволит. А потом совсем стало туго, начала вещи мои портить, одежду красками обольет, тетради разрисует, шмотки на улицу мои выкинет, даже воротник на моем пальто побрила. – Лёгкий хохот. – Отец ей тогда ввалил, объяснил, что эти вещи не даются семье бесплатно. Она подпритихла, вещи портить перестала.

Но ее протест не закончился, то соли в чай навалит, то сахара в суп… Стала ходить на все наши свидания с Серёгой, мешать. Чтобы поцеловаться, надо было ее спать уложить и сбежать из дома.

А потом не стало родителей. – Улыбка Лены стала печальной. – И тогда Женька полностью изменилась. Она перестала вести себя как ребенок. Раньше не заткнешь, плюс сто пятьсот слов в минуту. А тут и слова не вытянешь. Слишком взрослое поведение, не так давно на работу устроилась. Дома почти не показывается.