оба противника становятся для меня неопасными, я метаю в образовавшуюся в настиле от моих выстрелов дыру, последнюю гранату. Она, крутясь, улетает в сторону псиона, которого опять пытаются прикрыть два имперца. Взрыв откидывает всю троицу, а у меня появляется секунда, чтобы передохнуть. Боль в левой руке заставляет меня взглянуть на неё, и я вижу, здоровый кусок мяса, срезанный во время схватки с запястья. Но бой ещё не закончен, и мне нужно завершить начатое, вернув нож в ножны на поясе, я, подойдя, поднимаю с пола обе укороченные винтовки и начинаю стрелять в то место, где пытается подняться псион. Но, когда в плаще появляются рваные прорехи размером с футбольный мяч, я замечаю скафандр, в который облачены имперцы. Сосредотачиваюсь на видении рисунка боя и, определяя несколько желтоватых зон, начинаю поочерёдно стрелять в них, сбивая с псиона концентрацию и не давая ему подняться. Оба прикрывших его охранника, тяжело ранены и уже практически мертвы, а псион продолжает пытаться управлять ими. Моя стрельба явно ему не нравится, и он не может мыслить трезво, поэтому я не останавливаюсь, хотя и понимаю, что обойма в обеих винтовках скоро опустеет.

Лежащие на моей площадке раненые имперцы пытаются подняться, но тот, что с перерезанной рукой, придавлен телом своего товарища, а второй своими попытками добраться до меня ползком только мешает первому. На всякий случай отхожу от них немного в сторону, подходя ближе к краю. Одновременно с этим ищу возможность выбраться из этой западни. Шахта, в которую нас заманили, очень большая, около шестидесяти метров в диаметре. Каждые тридцать метров идут выходы с уровней, площадки расположены одна под другой. Вниз ещё как минимум двадцать уровней, а вверх не меньше тридцати, это, если верить тому плану, что я видел. Понятное дело. Что вверх мне не подняться с такими ранами, а спускаясь вниз, я неминуемо встречусь с псионом, но он явно не будет рад этой встрече, а значит, если я даже не смогу расправиться с псионом, то есть шанс спуститься на один или даже два уровня ниже, а там уже и до базы наёмников будет недалеко. В принципе, другого шанса у меня не будет.

Я, замедлив частоту стрельбы, бросился к стене, где заканчивалась площадка. Там виднелась ниша и ступени, уходящие как вниз, так и вверх на всю длину шахты.

— Анна, иди сюда, попробуем добраться до псиона, нужно убить его, иначе он не даст нам выбраться, — сказал я, отстёгивая цепочку ограждения одной рукой, а второй, продолжая стрелять вниз, сосредоточив всё своё внимание на псионе, который пытался подняться на ноги, но мои попадания сбивали его на пол.

Для того, чтобы мне его было лучше видно, мне пришлось немного свеситься, придерживая себя одной рукой с зажатой в ней винтовкой. В этот момент подошла Анна, и я уже собирался перебраться на лестницу, отдав ей одну из своих винтовок, как неожиданно острая и дикая боль пронзила моё тело в районе правого бока. Посмотрев вниз, увидел торчащее из моего живота, длинного лезвия, которое медленно вытащили из моего тела. Удар был нанесён в самое уязвимое место, прямо в печень. Выронив из рук обе винтовки и медленно повернувшись, я встретился взглядом с Анной, у которой из глаз текли слёзы, а на лице застыла гримаса боли и внутренней борьбы. Второй удар она нанесла мне в левую часть груди, целя в сердце. Защититься от него у меня уже не было ни сил, ни возможности. Будь на мне обычная броня, такого бы не случилось, но я в обычном костюме, а в руках у моей супруги её кинжал, признак аристократки, с которым она не расставалась. Я даже не сразу осознал причину её поступка, поэтому с трудом выдавил из себя,

— За что? — но ответ пришёл мне на ум сразу же. Псион. Он просто взял её под свой контроль и нанёс предательский удар мне в спину, использовав мою спутницу.

Как только я осознал всё, псион ослабил контроль над ней, и та в ужасе отпустила кинжал. Я несколько секунд стоял, шатаясь и смотря ей прямо в глаза, в которых было столько боли и ужаса.

Я проиграл тогда, когда думал, что победа осталась за мной. Медленно, заваливаясь назад и не отрывая своего взгляда от её глаз, подумал, что всё так неправильно закончилось. Моё тело медленно проваливалось в шахту, а в моей голове слышался мерзкий смех псиона.

Глава 5. Последствия травм.

Глава 5. Последствия травм.

Инвалидность не делает человека каким-то особенным,

она просто ставит его в неловкое положение.

Дарий

Темнота вокруг была абсолютна и внушала мне страх, тот первородный страх, что живёт в каждом живом существе. С этим страхом мы все рождаемся и с ним же умираем. Значит, я умер? Но тогда где я? Как там говорил один философ, раз я мыслю, значит, я существую. Значит, я жив, тогда где я и что со мной произошло?

Тут на меня нахлынули воспоминания, предательский удар в спину, да, Анна нанесла его не по своей воле, но от этого он не стал менее подлым. От нахлынувших воспоминаний у меня сдавило всё внутри и стало не хватать воздуха, я стал задыхаться, хотя утверждать, что до этого я дышал, не мог. Возможно, эта боль где-то внутри меня, в моей душе явно что-то надломилось после этого. Именно поэтому повернувшись к ней лицом я не стал защищаться от второго удара, хотя мог это сделать. Это предательство выбило меня из колеи, и я смирился с поражением, хотя должен был драться до конца, должен был. Но не стал. Я помню её взгляд, полный боли и внутренней борьбы, только вот сама она нанесла этот удар или сделала это под воздействием псиона, я теперь не уверен.

Падая тогда в глубину шахты, я надеялся разбиться насмерть, так как желание жить у меня на тот момент полностью отсутствовало. Но долететь до дна станции мне не удалось, во-первых, сказалось отсутствие гравитации на нижнем уровне, а во-вторых, паутина проводов, в которой меня закрутило, как в кокон. Повезло, что падал я вдоль стены, если бы падение было ближе к центру, моё тело просто разрезало бы на части натянутыми канатами и кабелями. А так меня просто замотало в них, серьёзно ранив. Клинок, так и остался торчать в моей груди, и, возможно, это меня и спасло, хотя утверждать это не