Я слышу, как бьется его сердце. Спокойные, гулкие удары. Мое же мечется по грудной клетке в поисках спасения. Страшно, слишком страшно и хорошо одновременно.

Меня придавливает бетонной плитой спокойствия. Я чувствую, как тело расслабляется. Прикосновение за прикосновением.

Есть только я и он. Ночью, в этой маленькой комнате, есть только мы.

Переступаю с ноги на ногу и до боли кусаю свои губы, потому что, если не буду этого делать, обязательно его поцелую. Сорву маску своего безразличия. Хотя… Судя по тому, что я до сих пор тут и позволяю ему себя обнимать, маски уже давно сорваны.

Крепкие руки приподнимают меня над полом. Вздрагиваю и даже издаю какой-то шипящий звук.

Стены начинают плыть, а после взгляд и вовсе упирается в потолок, потому что я оказываюсь прижата к матрасу. Вот так, без лишних слов и действий, почти в тишине.

Плед соскальзывает с плеч, оголяя ключицы. Грудь вздымается от обильных рваных вздохов. Слишком темно, чтобы разглядеть его лицо. Слишком темно…

— С ума по тебе схожу. С пятнадцати, блин, лет, и, походу, это не лечится.

Шепот на грани рыка. Он обжигает ушную раковину.

Сглатываю, пытаюсь рассмотреть мужской силуэт, но все попытки — просто бесполезный набор желаний.

Тим отрывает от меня ладони, и сразу становится холодно. Очень-очень.

— Расскажи что-нибудь.

Он просит, а я задыхаюсь. Слишком мало прикосновений. Его самого вдруг становится слишком мало, потому что он перекатывается на спину. Теперь мы лежим поперек кровати. Рядом, плечом к плечу.

Рассказать? У меня язык не шевелится и все мысли в кучу. О чем я могу рассказать в таком состоянии?

— Я получила права, — начинаю несмело, — два месяца вожу машину. Правда, никак не могу привыкнуть двигаться в потоке и с парковкой проблемы.

— Это пройдет.

— Наверное, — закусываю нижнюю губу.

Нужно, наверное, еще что-то говорить, но все мои мысли сосредоточены на легких поглаживаниях. Тим водит по тыльной стороне моей ладони подушечками пальцев. Это немного щекотно, но невероятно приятно.

Нас снова догоняет тишина.

— Зачем оно тебе? А он?

Не сразу понимаю, о чем он спрашивает, даже хмурюсь. Осознание приходит секундами позже, когда Азарин сдавливает мои пальцы. Снова это кольцо…

Хочу сказать, что он не так понял. Точнее — придумал. Но даже рот открыть не успеваю.

Тим резко переворачивается, прижимает меня к матрасу и накрывает собой. По телу расползается тепло. Сердце начинает усиленно разгонять кровь, а мозг захватывает плотный туман. Липкая непроглядная думка, не позволяющая мыслить рационально. Я просто отключаюсь. Есть лишь ощущения.

Его прикосновения — сначала мягкие, но в тот же миг напористые.

Мы оба громко дышим, будто пробежали марафон. Смотрим друг на друга. Ни черта не видно, но я уверена, что он тоже на меня пялится.

Слишком остро чувствую его эрекцию. Пышущее жаром тело. Лежу распластанная под его напором и не то что пошевелиться, слова из себя вытянуть не могу. Онемела.

Тим трогает мое лицо горячими ладонями, прикасается к щекам губами. Невинные поцелуи, от которых все внутри переворачивается. Он играет нечестно. Знает, что меня ведет от всей этой трепетной чепухи, и открыто этим пользуется.

Всхлипываю от бессилия, оттого, что просто не могу ему сопротивляться.

Тим целует в уголок губ. Один раз, после еще и еще. Хаотично перемещается к щекам, подбородку, шее.

Каждый поцелуй выбивает из меня стон. Совсем тихий, но мы оба его прекрасно слышим.

— Ари-ин… Давай один раз поцелуемся? Один разочек по-настоящему.

Едва заметно киваю, но Тим замечает. Набрасывается с поцелуем. Животный порыв, в котором нет нежности. Выброс эмоций, чистейший адреналин.

Он кусает мои губы, оттягивает зубами нижнюю и жадно посасывает.

Сжимаю ноги, потому что в трусах становится мокро. Вот так, от одного долбаного поцелуя, там происходит целый потоп. Дикость какая-то.

Мои пальцы снова в плену. Тим давит на кольцо и, шумно выдохнув, снова целует.

Язык умело проходится по губам и ныряет в мой рот без всяких препятствий. Он берет напором, скользит ладонью мне под поясницу, а после — под резинку пижамных шорт.

— Тим, я…

— Молчи, — облизывает мой рот, зарываясь пальцами в уже и так запутанные волосы. — Ничего не говори, — бормочет еле связно.

Мы оба на грани. Вот-вот долбанет. Он злится, всем телом чувствую, что злится. Объятия становятся крепкими, почти болезненными.

— Я другое куплю, — твердит мне в губы. С напором, жадностью, присущей ему дерзостью. — Другое, выбрось этот мусор.

Что он такое говорит? Сглатываю и покрываюсь мурашками. Что значит другое?

Чувствую подкатывающую к горлу панику. Она разрастается так быстро, что я не успеваю взять свои эмоции под контроль.

Умираю от его слов и прикосновений, от понимания, что он просто пьян.

Трясти начинает. Внутри агония. Главное — не заплакать, только бы не заплакать.

Я отвечаю на его ласки, на прикосновения, они распаляют еще больше. От любого подобия на нежность не осталось и следа.

Это какая-то дикая борьба. Мы лапаем друг друга как полные безумцы. Скулы сводит от напряжения. Злости — ее слишком много. Все в этой комнате пропитано злостью и отчаянием. Оно обоюдное, нескончаемое.

По инерции уже к нему прижимаюсь, словно так и нужно. Так правильно. Именно так.

Дурно и жарко.

Дышу через раз. Едва успеваю делать это между поцелуями. Они болезненные, я кусаюсь в ответ. Превращаю это в какой-то немыслимый бой. Хочу сделать ему больно, если не морально, то физически. До жути хочу причинить ему вред. И ему, и себе…

В какой-то момент стягиваю с себя майку и замираю.

Что я творю? Зачем?

Упираюсь ладонями Тиму в грудь с четким пониманием, что хочу уйти. Нет, трусливо сбежать. Снова трусливо спрятаться от реальности, потому что я понятия не имею, что будет, когда он узнает.

Вдруг моя теория не сработает? Что, если все пройдет по теперь обычному для меня сценарию? Спазм, боль, слезы, отрешенность?

Зачем ему эти проблемы? Зачем ему я с этими проблемами? Разве Азарин создан для того, чтобы терпеть? Он создан для того, чтобы брать…

Дышать не могу. Больно. Слишком больно. Потому что его близость — она другая. Он другой, и я не хочу лишать себя последней призрачной надежды, что с ним все может быть иначе. Поэтому лучше уйти. Лучше не проверять. Совсем.