Шрифт:
Закладка:
Противопоставляя тезис о внутренней колонизации представлению о взаимопроникновении экономик ядра и периферии Соединенного Королевства, Майкл Хечтер во-многом преувеличивал степень эксплуатации Лондоном ресурсов Горного Края, а в некоторых случаях ошибочно предполагал ее наличие (факт очевидный, если вспомнить, как много шотландцев приняло участие в имперских предприятиях и извлекло из этого выгоду)[80]. Однако в историографии проблемы значение этой работы, ангажированной политическими реалиями шотландского, валлийского национализмов и кризиса в Ольстере, состоит в первую очередь в последовательном применении концепции внутренней колонизации в изучении хайлендской политики Лондона.
С теоретической точки зрения этот подход занимает важное место в изучении интеллектуальной колонизации Горной Страны и решения «Хайлендской проблемы» в контексте имперской политики Великобритании конца XVII — первой половины XVIII в. В работах, анализирующих опыт «классических» европейских империй, внутренняя колонизация обычно рассматривается как феномен вторичный или второстепенный по сравнению с внешней, «заморской». Однако колонизация Ирландии и английское проникновение в Уэльс, рассматривавшиеся Хечтером наряду с политикой Лондона и Эдинбурга в Горной Стране, начались значительно раньше, чем «золотой век» британской имперской экспансии. По мнению ряда исследователей, причина такой историографической ситуации заключается в том, что внутренняя колонизация часто рассматривается как составная часть формирования наций в Европе Нового времени[81].
Между тем восприятие «Хайлендской проблемы» в Соединенном Королевстве и Британской империи находилось в центре взаимосвязанных процессов нациестроительства и создания Британской империи. Формирование британской идентичности — это не только предмет изучения для современного историка, но и насущная, имперская по характеру задача для британского государства Нового и Новейшего времени (как для реализации имперских проектов в XVIII в., так и для конкуренции с национализмами в империи в XIX и XX вв.). Британская идентичность являлась идентичностью имперской, и ее компоненты приобретали имперское значение и измерение. В том числе представление о шотландских горцах, олицетворяемой ими «Хайлендской проблеме» и путях и способах ее решения, сформированное в результате интеллектуальной колонизации Горной Страны.
В 1988 г. Чарльз Уизерс наполнил подход Хечтера новым содержанием, предложив взглянуть на разносторонние процессы внутренней колонизации и модернизации Горного Края в конце XVII — первой половине XVIII в. как на целенаправленную, инициированную властями и поддержанную представителями местных элит трансформацию социально-экономических, политических и культурных традиций Хайленда с целью его реальной интеграции в Великобританию[82]. При этом автор уделяет внимание тому, какую роль в этих процессах играла информация о крае и его мятежных обитателях, имевшаяся в распоряжении военных и штатских чинов.
Уизерса, изучающего гуманитарную географию и социологию географической науки в Шотландии раннего Нового времени, занимала проблема региональных особенностей модернизации в Хайленде. Вместе с тем его работа заслуживает особого упоминания, поскольку в ней впервые подвергнуты систематическому историко-социологическому анализу основные направления реформирования Горной Шотландии в конце XVII — первой половине XVIII в. и показана связь теоретических построений реформаторов и практики реформирования в Горной Стране. Более того, анализируемые Уизерсом направления реформирования края являлись важным предметом обсуждения ответственных чинов и правительства в рамках интеллектуальной колонизации гэльской окраины при решении «Хайлендской проблемы».
В 1990–2000-е гг. исследователи стали уделять большее внимание проблемам умиротворения Горной Страны после подавления мятежей якобитов[83]. Этот интерес не случайно совпал с повышенным вниманием к проблемам умиротворения, нациестроительства и восстановления государственности в некоторых странах современного мира после окончания холодной войны, распада ряда устоявшихся государственных образований и начала продолжающейся борьбы с международным терроризмом[84].
Военные усилия Короны и ее правительств представлены в этих работах в узком смысле слова — как поддержка королевской армией намеченных Лондоном мероприятий по умиротворению Хайленда. Однако эти изыскания следует рассматривать как своеобразный историографический мост к первой и пока единственной в своем роде работе Джоффри Плэнка по проблеме британского военного присутствия в Горной Шотландии после подавления последнего мятежа якобитов 1745–1746-е гг.
Американский историк рассматривает британскую армию в Горной Стране скорее как корпоративный институт с собственными представлениями о роли и задачах военных в умиротворении гэльской окраины и решении «Хайлендской проблемы». Генералы предстают не простыми исполнителями реформаторских проектов правительства, а активными участниками и инициаторами дискуссий на эту тему, сформулировавшими и пытавшимися реализовать на практике перспективу едва ли не ведущей роли армии во взаимосвязанных процессах «цивилизации» колоний и окраин и укрепления лояльности трону с целью формирования идеального подданного и, соответственно, дальнейшей интеграции разбросанной по миру Британской империи под властью Короны и парламента в Лондоне[85].
Плэнк также обращает внимание на тот примечательный факт, что армия Соединенного Королевства к 1745 г. подобным опытом уже обладала — приобрела в Горной Шотландии в 1725–1745 гг. Нижним хронологическим рубежом автор считает прибытие в Горную Страну генерала Уэйда и переход нового командующего королевскими войсками в Шотландии к более активной деятельности на этом посту по сравнению со своими предшественниками. Перечислены и ее основные направления: разоружение, военное строительство и военное сотрудничество[86].
Несколько абзацев во введении, конечно, не раскрывают тему британского присутствия в Хайленде в 1720–1730-е гг. Кроме того, за скобками автор оставил такие важные мероприятия по умиротворению Хайленда, как амнистия и попытки учреждения в крае лорд-лейтенантств.
Тем не менее такой подход позволяет по-новому проанализировать и оценить характер и особенности принятия решений по «Хайлендской проблеме» после подавления последнего мятежа якобитов 1745–1746 гг. В особенности важно прояснить эти вопросы потому, что в конечном итоге реформирование социально-экономических отношений и политических практик в Горной Шотландии перешло в руки гражданских чинов и связанных с ними общественных организаций, созданных активными и весьма заинтересованными сторонниками преобразований в Горной Стране.
Более того, научная ценность проведенных Плэнком исследований состоит также в том, что мы теперь значительно предметнее представляем себе логику и отправные представления интеллектуальной колонизации края в ходе решения «Хайлендской проблемы» военными, хотя об участии других заинтересованных сторон в интеллектуальной колонизации мятежной гэльской окраины (и не только с точки зрения аргументации взглядов на перспективы имперского строительства) как до, так и после подавления мятежа якобитов 1745–1746 гг. мы информации в работе не найдем.
Вопросы, которые Плэнк обошел вниманием в силу особенностей разбираемых проблем, поднимаются авторами некоторых недавних исследований, впервые посвященных связи научного знания и политической власти в решении «Хайлендской проблемы»[87]. Фредерик Джонссон и Кэролайн Андерсон — первый в области политэкономии второй половины XVIII — первой трети XIX в., вторая в области военной картографии конца XVII — начала XIX в. — весьма аргументированно показали, кем,
