Шрифт:
Закладка:
Денисов, обойденный орденом, сухо принятый генералом Ферзеном, в записках своих замечает: «А я и нечаянной не сделал ошибки, как только однажды с покорностью просил генерала Ферзена, чтобы он, когда молодые при нем находящиеся офицеры бывают в передовой цепи и затем доносят ему об ошибках и упущениях, то он не верил бы; при этом я поставлял генералу то в резон, что молодые офицеры худо знают донских казаков обороты и лучшие и даже обязательные считают за упущения…»[25].
В «партиях» казаку было много труднее. Ездили почти всегда без карт, а время определяли «по солнышку», потому что, что же «будут делать офицеры, не имеющие понятия о планах и не умеющие обращаться с ними, да и часы, по бедности, офицеры не многие могут купить…»[26]. Это нередко бывало причиной путаницы в донесениях.
Как теперь, так и сто лет тому назад, командиры полков постоянно жаловались на то, что их полки грабят, отнимают лучших людей на посылки, на ординарцев, в денщики, вестовые и проч. «Такова участь казачьих полков, – пишет Денисов, – всегда казаки столько употребляются по дежурствам, к волонтерам, по провиантским, комиссариатским комиссиям, разным транспортам, что всегда на половину остается при полку, а иногда и того менее. Так даже случается, что чиновники, отпросясь в отпуск, увозят казаков в свои дома и уже оттуда дают им способ возвратиться на Дон, а полк о всем оном не имеет сведения. При сем долгом поставляю сказать: когда я дознал, что один пехотного полка поручик, находясь без должности в одном селении, имеет полка моего казака, то послал к нему сказать, чтобы немедленно казака отпустил, но он того не сделал и отозвался, что он никогда его не отпустит, почему я принужден был послать команду силою взять»[27].
Казаков ценили только тогда, когда они были необходимы, ценили их также такие недюжинные люди, как Суворов; между тем многие военные люди описываемого времени, привыкшие к красивым регулярным полкам, блиставшим своей стройностью, где лошади подобраны шерсть в шерсть, всадники изящно одеты в эффектные каски с высокими помпонами, где аллюры уравнены до идеала, не могли равнодушно видеть казачий полк. кучей собравшийся за своим знаменем, одетый разнообразно и пестрый, «как маков цвет», в синих, желтых, красных и зеленых мундирах, мешковато сидящих на бородатых, плохо выправленных людях. Теряла и не имела вида и выносливая, крепкая лошадка, стоящая неуклюже, расставив ноги, задрав голову кверху, с худым, поджарым животом… В век, когда все основано было на наружном блеске, на медвежьих шапках и цветных флюгерах, казаки не могли снискать себе симпатий. На них смотрели, как на полудиких разбойников. Иностранные агенты, увидав полковника Денисова во дворце, на выходе, без церемонии, рассматривали его и говорили про него громко по-французски. Как же сконфужены они были, когда «дикий» казак разговорился с ними на их родном языке.
Казаки мирились с тем, что им давали самую трудную, «черную», невидную работу; мирились, что про них забывали, не приносили жалоб даже на то, что иные казачьи полковники забирали все жалованье их себе, и казаки служили только ради чести и славы «Всевеликого войска Донского». Офицеры и полковники казачьи редко жаловались на то, что их обходили чинами и орденами, что младших сажали над ними.
С горечью отмечает А. К. Денисов в своих «Записках»: «Я с шестью полками поступил (в 1798 г. в Италиянский поход) в авангард, который вверен был младшему предо мной полковнику Багратиону. Я было хотел представить о том рапортом, но друзья мне сказали, которым открылся, чтобы на первый случай перенес. Князь Багратион обошелся со мною ласково и не вошел в претензию, что полки, а не я относились ему рапортами, почему я молча переносил, как всегдашнюю участь казаков, притом же я обнадеживался, что военные дела предоставят мне случай заслугами найти право старшинства»[28].
Прижизненный портрет М. И. Платова, написанный во время его пребывания в Лондоне 1814; Худ. Уильям Бичи.
Многое переменилось, особенно в военном деле, с тех пор, как Платов был популярнейшим народным героем; еще прочнее осел к земле казак, но вглядитесь пристально и в современный казачий полк, обученный согласно регулярного кавалерийского устава, и вы найдете в зародыше в нем то же стремление к свободным широким аллюрам, то же послушание скорее приказанию, нежели команде. Как часто слышите вы, как ведущий разъезд урядник командует по уставу: «справа по три, шагом, марш», а люди стоят и только тогда, когда он добавит: «да иди же, все по три, смотри!» часть вытягивается в колонну. Вглядитесь пристально в современного казака и в нем заметите ту же честность, расторопность, смелость и распорядительность, что отличали и Платовского казака. Но его немножко придавила современность, отсутствие набегов и рейдов, где бы можно было показать себя. Дайте ему толчок, поставьте его в боевую обстановку, и казак проснется и покажет себя еще лучшим, чем был раньше, потому что ко всему, отличавшему казачий полк сто лет тому назад прибавится еще грамотность простых казаков, порядочное образование офицеров и знание всех «оборотов» регулярной конницы.
Различие в воспитании казака и офицера все более и более резко сказывающееся в последнее время, конечно, изменит немного внутреннюю физиономию полка; но смеем думать, заставит казака еще больше уважать офицера, а офицера побудит любить и жалеть своего меньшого брата и боевого товарища!
Походный атаман Иловайский
Донских казачьих полков на Кавказе походный атаман генерал-лейтенант Василий Дмитриевич Иловайский, участвовавший в Джеванбулакском бою, был одной из замечательнейших личностей, выдвинувшихся в предыдущую эпоху великих европейских войн. Как ни было незначительно его личное участие в походах Паскевича, но то влияние, которое он имел на донцов как ветеран наполеоновских войн и как один из лучших представителей казачьей славы, – доставляло ему не только первенствующее место среди генералов, окружавших главнокомандующего, но и весьма деятельную, хотя и не бросающуюся в глаза роль в тогдашних событиях.
Фамилия Иловайских пользовалась на Дону уже давно всеобщей и заслуженной известностью. Прадед Василия Дмитриевича, Мокей Осипович,