Шрифт:
Закладка:
— Да. Это недалеко отсюда.
— Когда нагуляемся по городу, отвезете меня туда.
— Хорошо, мистер Джон, — Вольф тронул машину и тут же, входя в роль гида, начал рассказывать: — Город этот стоит как бы на перекрестке европейских дорог. Основан в 1191 году. В XV веке гигантский пожар уничтожил тут почти все. На улицах и площадях сохранились живописно украшенные колодцы, фонтаны. Люди построили их после пожара на случай повторного бедствия, ибо в тот трагический миг здесь не хватало воды, хотя город с трех сторон омывает многоводная Аар.
Промчав по центральным улицам, машина притормозила на небольшой площади.
— Это знаменитая ратуша. Построена в 1405 году. Гордость не только бернцев, но и всех швейцарцев, — продолжал Вольф и, дав гостю возможность осмотреть здание, тронул дальше. — А это собор Мюнстерн. Возведен на шестнадцать лет позже ратуши. Как видите, хорошо сохранился…
Вольф почувствовал вдруг, что его спутник взирает на все равнодушно и даже сонно. Прижался к тротуару и выключил мотор.
— По чашечке кофе? — предложил он.
— С удовольствием.
Они зашли в кафе и сели у окна.
— Вы помните нашу первую встречу, мистер Джон? Тогда вы спросили, почему я порвал с иеговизмом.
— В тот раз мне показалось, что разговор об этом вам неприятен.
— Вы не ошиблись. Прелестное местечко, не правда ли? — Вольф неожиданно для Брауна опять уходил от разговора.
Браун внимательно осмотрелся вокруг. Лишь поблескивающие хромом кофеварки напоминали посетителям, что они пребывают в двадцатом веке. Рядом со стойкой расположился внушительных размеров камин, отделанный темно-серым гранитом. В его огромном зеве можно было бы без труда целиком зажарить горного козла. Со сводчатого потолка на цепях свисала массивная люстра. Когда-то в ней зажигались свечи. Теперь их заменили декоративными электрическими. Дубовые панели потемнели от времени. Нельзя было оставить без внимания старинную чеканку, изображавшую рыцарские турниры и охотничьи сценки. Но самыми примечательными были, пожалуй, окна-витражи. Они, словно огромные зеркала, повторяли чудесный вид, открывавшийся за ними. Горы в белоснежных снеговых шапках, ниже под ними в голубой дымке просматривались альпийские луга, сменяющиеся зелено-голубыми лесами.
— Здесь любила бывать Мари. Моя невеста, — сказал Вольф.
— ?!
— Пять лет тому назад она попала в автомобильную катастрофу. Ей необходимо было срочное переливание крови. Отец и мать Мари, фанатичные последователи Иеговы, не дали согласия на переливание. Мари погибла.
— Что за дикость?!
— Увы, но это так. По завету Иеговы, он разрешил последователям своим питаться животной плотью, но не кровью, а переливание крови равносильно ее потреблению. После потери Мари я порвал со «Свидетелями Иеговы». Ушел из школы, хотя это было нелегко. Больше того, пришлось скрываться от розысков вездесущих служителей «Святой охраны»[17].
Вольф замолчал, смотря куда-то вдаль. Минуту-другую спустя он спросил:
— Вы знаете, где мы находимся? Это и есть улица Херрон. Вам нужен американский дом?
— Да, хотел взглянуть на него.
— Это недалеко отсюда. Сейчас покажу.
Вскоре машина остановилась у небольшого особняка, окрашенного в коричневый цвет. «Собственность США» — гласила медная дощечка, прикрепленная к решетчатой калитке.
— Исторические места, — заметил Браун. — Вам, наверное, интересно будет узнать, что в этом доме в 1942 году в качестве руководителя Европейского филиала ОСС начал свою блистательную карьеру Аллен Даллес. В этом доме в 1943 году делались попытки договориться с представителями Гиммлера о сепаратном мире. Но, увы…
— Я в курсе, мистер Браун, русская разведка спутала ему тогда все карты…
— Поехали, Вольдемар. Мы, американцы, не сентиментальны. Просто хотелось взглянуть.
Дом, к которому вскоре подошла машина, произвел на Клейтона хорошее впечатление. Чувствовалось, что обитатели его имеют твердое материальное положение.
— Нам на второй этаж, — сказал Вольф, открывая ключом дверь в подъезд. На площадке второго этажа их встретил мужчина с густой шапкой белых волос. Глаза прикрывали дымчатые очки. Но они не мешали различить некоторое сходство Вольфа-старшего со своим сыном.
— Папа, это мистер Джон Браун, а это мой отец.
Кивки, рукопожатия. Несколько шагов, и они очутились в большой комнате, где маленькая женщина хлопотала у накрытого уже стола.
— Мария Алексеевна, моя супруга, — представил Иван Константинович жену. — У тебя, Маша, все готово? Может быть, сразу и начнем? — Он выжидающе посмотрел на гостя.
— Не возражаю. Мы хорошо прогулялись с Вольдемаром, а на столе все столь аппетитно. — Браун поклонился хозяйке.
Обед был довольно долгим. Беседа велась преимущественно о погоде, фильмах, диете. Потом Иван Константинович пригласил Брауна в кабинет пить кофе.
— Вы, Иван Константинович, не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов? — сказал гость, когда они остались вдвоем.
— Сделайте одолжение!
— Отчасти моя основная стезя — наука. А Европа — объект исследования, — сказал Браун. — Я хочу расспросить вас о «Славянской миссии», к которой, как мне известно, вы имеете отношение. Почему не Бернский филиал «Свидетелей Иеговы»?
Хозяин дома снял очки и отложил их в сторону. Его бледные губы скривились в иронической улыбке.
— «Свидетели Иеговы» обещают людям рай на земле, причем в самое ближайшее время. Это не реально. Все люди знают, что они смертны. И что такое тысячелетнее царство, мало кому понятно. «Славянская миссия» призывает к смирению и вечной загробной жизни. Может быть, она действительно есть. Она более точно трактует общехристианское Евангелие. Покорись, смирись. Ожидание чего-то светлого, хорошего помогает людям жить, сносить невзгоды и несчастья. Согласитесь, что это лучше? Ну а Евангелие в протестантском толковании во мне, выражаясь образно, с молоком матери. А точнее, я принял веру эту из рук своего батюшки. Мой родитель, участник первой мировой войны, был пленен немцами. Около трех лет прожил в Германии у богатого помещика, преданного евангелиста. Они хорошо понимали друг друга. По рассказам отца, тот немец был не только богомолен, но и справедлив. Вернувшись в Россию, отец сразу же женился, на скопленные деньги обзавелся неплохим хозяйством. Тогда же организовал в нашем селе небольшую евангелистскую общину. Перед самой революцией это было, потом все пошло прахом. Перебрались в город. Несмотря на известные трудности, нам удалось получить образование.
— Простите, кому — нам? Вы имеет в виду и своего брата?
На лице Вольфа было написано недоумение.
— Брата? Какого брата?
— Ничего нет тайного, что бы не стало явным, — спокойно сказал Браун. — Вы не хотите говорить о своем брате Василии Константиновиче? А я ведь хотел расспросить вас о нем.
Иван Константинович потянулся за сигаретой. Браун видел, что он мучительно ищет, что ответить гостю.
— Где он сейчас, не знаю, — наконец решился Вольф. — Жил в Пскове. Лет пять назад один мой знакомый побывал в России в научной командировке
