неуверенно кивнула. — Ясно, — на лице Тихонова появилась тревога, — наблюдай дальше. А я гляну, чем это пастушок занят, — и Тихонов так же бесшумно скрылся, только теперь даже песчинка не скатилась вниз. А Зоя, пододвинув фляжку с остатками воды подальше в тень, до рези в глазах стала вглядываться в серую полоску пастушьей тропинки и зеленые островки у подножья горы, между которыми петляла дорога в татарский аул. Солнце припекало все сильней и сильней. Зоя несколько раз перетаскивала плащ-палатку с раненым Сиротининым в тенек. Василий лишь раз пришел в сознание. Он мутными глазами поводил вокруг себя, не замечаю Зою, попытался что-то сказать, но издал только хрип и опять потерял сознание. Сержанту становилось все хуже и хуже. Проснулся Лямин и сменил на посту Космодемьянскую. В ауле и на дороге было все спокойно. Чересчур спокойно. Казалось, после ночной бомбежки близлежащих железнодорожных путей поселок вымер или был оставлен людьми.

Зоя пыталась заснуть. Не получалось. Голова была тяжелой и мутной, саднило пересохшее горло. На душе было беспокойно. Судя по далекой стрельбе, становящейся интенсивней, бой у Севастополя разгорался все сильней. Тихонов, Марченко и Макаров так и не появились, хотя давно должны были. Девушка еще раз нащупала рукой гранату. Это движение становилось для нее привычным, успокаивающим, лимонка своей смертоносной прохладой дарила уверенность и веру в свои силы.

Солнце уже начало катиться к горизонту, когда внезапно, с той стороны склона, где должны были находиться Марченко с Макаровым, раздалась стрельба. Знакомое стрекотание ППС и ответные частые хлопки карабинов. Буквально в то же мгновение, крикнув: «Зоя!», — открыл стрельбу Иван. Девушка и сама не поняла, как оказалась на позиции. По склону смешно пригибаясь и расшиперивая ноги, перебежками, изредка постреливая, поднимались фигуры в серых, кургузых немецких курточках с белыми повязками на рукавах. Зоя только сейчас услышала свист пуль пролетающих над ними. Значит, все-таки услыхал пастушок, иначе откуда тут взяться шутцманам[ii]. Вот чуть правее из-за валуна показалась фигура полицая и Зоя открыла огонь. Она стреляла и стреляла. Куда-то на второй план отошли жажда и усталая муть, ее целиком захватил азарт боя. Она кричала что-то невразумительное, восторженное, когда выстрелы оказывались удачными и разочарованное, когда противник уходил от предназначенной ему пули. А враги приближались, упрямо, не смотря на потери, наваливаясь на их позицию. Вот уже можно различить лица искаженные боевой яростью, с белыми глазами. Еще чуть-чуть и задавят, ворвутся к ним на позицию и тогда все! Придет время ее гранате. А как хочется жить!

— Мамочка! Мамочка! Мамочка! — судорожно повторяла Зоя, отправляя в строну атакующих короткие очереди, меняя рожки один за одним. Второй, третий, последнй… Казалось уже все! Вот-вот и их с Ляминым захлестнет эта беспощадная, пышущая яростью и злобой волна, но вдруг, шуцманы не выдержали, откатились, изредка отстреливаясь. На той стороне склона стрельба тоже затихла. Что там?! Как ребята?! Все живы?! По лицу текло что-то мокрое и теплое. Зоя провела рукой, вытираясь. Кровь? Зацепили? Когда успели? Она даже не заметила. Зоя посмотрела на тяжело дышащего рядом с ней Лямина. Так вот в чем дело! На лице Ивана была такая же кровавая маска. Посекло осколками камней. Значит и у нее так же.

— Не ранена? — срывающимся, дрожащим от адреналина голосом спросил парень.

— Нет. По-моему. Не знаю, — отрывисто и так же срываясь ответила Зоя и вдруг судорожно хихикнула. От этого неуместного хихикнья ей стало еще смешней, и она принялась неудержимо смеяться, буквально захлебываясь и подвывая от смеха. Особенно смешным было удивленное лицо Лямина. Иван непонимающе смотрел на судорожно хохочущую девушку и начал подсмеиваться сам. А спустя несколько секунд с их позиции раздавался самый настоящий гогот двух молодых людей, только что чудом выживших в страшной мясорубке. А в ответ на их смех со стороны отступивших татар послышалась злобная стрельба, впрочем, тут же прекратившаяся видимо по команде командира. И Зое стало вдруг жутко от собственного смеха и тяжелого, тягучего воя раненного татарина, катавшегося от боли ниже и правее их позиции. Со стороны откатившихся шутцманов раздался хлопок выстрела, и раненный затих.

— Вы чего ржете? — издалека крикнул Тихонов, чтоб не попасть под шальную пулю нервных после боя людей. Зоя пожала плечами, а Лямин еще подхихикивая ответил.

— Да мандраж отпускает, товарищ лейтенант.

— Ну если мандраж, — Тихонов ужом скользнул к ним на позицию, — молодцы, хорошо повоевали, — удовлетворенно произнес он, глядя на трупы полицаев.

— Толку-то, — невесело протянул Иван, нервно дернув головой. Еще одна атака и задавят. Зоя с Ляминым не теряя времени набивали пустые магазины патронами.

— Ну, это мы еще поглядим, — хмыкнул Тихонов, — не думаю, что до темноты полезут, а там часа два продержаться и за нами прилетят.

— А прилетят? — голос Лямина был полон пессимизма.

— Саня обещал, — обнадежил Тихонов.

— Ну, тогда прилетят, — удовлетворенно кивнул Лямин. А Зоя молча смотрела на дырявую фляжку, под которой расплывалось мокрое пятно. Посеченное лицо начало саднить. Стало дергать болью сорванный в горячке боя ноготь. На плече тяжелым грузом, навалилась усталость. Пальцы стали ватными и не послушными, с трудом удерживая такие круглые, такие скользкие патроны. Веки стали слипаться и она сам не заметила, как погрузилась в тяжелую дрему, выронив недоснаряженный рожок из рук на колени. Тихонов аккуратно, чтоб не потревожить девушку взял рожок и продолжил его набивать.

— Умаялась, девочка, — нежно произнес он.

— Умаялась, — согласился Лямин, — Лех, — не по уставу обратился он к командиру, — продержимся?

Тихонов как-то невесело посмотрел на старого, еще с Халхин-Гола товарища:

— Не знаю, Вань. Ладно, вы тут не геройствуйте, особо, — сказал, лишь бы только что-то сказать Тихонов, — Васька-то как?

— Как видишь, — махнул рукой Иван. — В госпиталь ему надо.

Алексей хотел было что-то ответить, но лишь молча кивнул головой и скрылся за зарослями можжевельника.

Шутцманы до вечера в атаку так и не пошли, а едва стало смеркаться воздух прорезал знакомый вой и на склоне начали рваться мины. «Ну, вот и все!» — обреченно подумала Зоя. От мин им спрятаться негде. Неглубокие расщелины в скалах укрытие слабое. И словно подтверждая ее мысли, болезненно вскрикнув уткнулся лицом в камни Ваня. А буквально через несколько секунд обожгло болью бок и спину самой Зои. По телу тут же растеклась предательская слабость.

— Хрен вам!