Теперь они со Святославом вдвоем стояли в паре шагов от возвышения, оба в белых «печальных» кафтанах, но эта общая белизна одежд не означала единения в мыслях. Мистина был выше на голову и старше лет на двадцать, и Святослав чуть подался назад, чтобы не смотреть на него снизу вверх. Поднял голову, с неприязнью и вызовом глядя в нарочито спокойное лицо.

– Не мучай свою мать, ей и так нелегко приходится, – мягко посоветовал Мистина и глазами указал на помертвевшую Эльгу. Она, казалось, сидела прямо только благодаря подлокотникам, в которые намертво вцепились ее украшенные сверкающими перстнями пальцы. – Расскажи, как все было и что ты об этом знаешь.

– Я ничего не знаю! – подобно сотням тысяч обвиняемых в убийстве, с ненавистью ответил князь. – Нашли его тело на берегу, рано утром. В Хольмгарде обвинили моих гридей – Игморову братию. Стали искать Игмора – не нашли. Ни его, ни еще шестерых с ним. Куда делись – никто не знает. Что там вышло – тоже. Кто на кого напал, кто кого убил…

– Есть видоки, что накануне вечером твои люди – Грим и Девята – приехали в Хольмгард, вызвали Улеба на разговор якобы с тобой и увезли в лодке. Это был последний раз, как их всех видели. Улеба потом нашли мертвым, этих двоих не нашли вовсе. Не говори мне, что ты этого не знал.

– Я ему встреч не назначал! – Святослав коснулся рукояти меча и быстро двинул руку к лицу, обозначая клятву. – Я моего брата не убивал и смерти ему не желал! Я в том на его могиле поклялся, и больше мне сказать нечего!

– Я не могу не верить клятве на мече, тем более над могилой. Но вот что я хочу услышать – как ты, брат Улеба, намерен отомстить за него? Покарать его убийц?

– Кому я должен мстить? Ты можешь назвать мне имена этих людей?

– Я могу назвать имена людей, которых совершенно необходимо допросить об этом деле. Грим, Гримкелев сын, Девята, Гостимилов сын. Эти люди последними видели Улеба живым. Он уехал с ними. А также нужны Игмор, Добровой, Красен, Агмунд, Градимир. Если ты не назначал Улебу встречу – ее назначили они сами, и они знали, зачем она нужна. Что ты сделал для того, чтобы их найти?

– Посылали во все стороны. Следов не нашли. Если объявятся когда-нибудь, тогда мы их расспросим.

– Это «когда-нибудь» уж слишком смахивает на «никогда». Ты ведь знаешь, что за человек мстит никогда?

– Ты меня в трусости винишь? – Святослав подался к Мистине, хватаясь за повод из обвиняемого стать обвинителем.

– О нет! Глупец стал бы винить тебя в трусости. Твоей отваги я сам был свидетелем, и не раз. У меня на глазах ты впервые вышел на поле боя в тот же год, как получил меч, когда тебе было всего тринадцать зим. Но, отказываясь от мести за брата, ты даешь повод обвинить тебя в чем-то похуже трусости. Трусость, если бы это была она, пятнала бы лишь твою собственную честь. Но если ты оставишь это дело, тебя обвинят в небрежении честью рода. А она принадлежит не только тебе. Это честь Ингвара, твоего отца, Олава, твоего деда, Сванхейд и всех ее предков вплоть до Бьёрна Железнобокого, предков по отцу – до самого Одина. Утешь твою мать в ее потере и скажи: ты даешь клятву найти и покарать убийц твоего брата?

– Но никто не знает, кто это!

– Найти и покарать – кто бы они ни были.

– Это опасная клятва! Как знать, кто окажется на том конце следа! У нашего рода есть враги, и это может быть кто угодно. Как бы не пожалеть тому, кто даст такую опрометчивую клятву! Это все равно что стрелять вслепую!

– Ты рассуждаешь, как очень осторожный и предусмотрительный человек! – ответил Мистина, но издевка в его вежливом голосе была всем очевидна. – Ты уже свыкся с потерей брата и замечательно держишь себя в руках. Но я узнал о смерти моего приемного сына, первенца моей жены, племянника княгини Эльги, всего лишь вчера. Ты еще молод, а я стар и должен оберегать свою честь – попади на нее пятно, у меня может не хватить времени ее отчистить. Поэтому я даю клятву, и пусть ей будут свидетелями княгиня, наши родичи и прочие, кто меня сейчас слышит. Я буду добиваться отыскания убийц Улеба – всех, кто виновен в этом преступлении, – и воздаянии, каждому из них. Да будут свидетелями мне Фрейр, Ньёрд и всемогущий ас.

Мистина коснулся рукояти скрама, своего лба и обоих глаз. Святослав с упрямым вызовом смотрел в эти серые глаза. Они казались спокойными, но в этом спокойствии была даже не угроза – уверенность, что убийцы Улеба будут наказаны, невзирая на дальность расстояния и высокое положение.

– Нужно выбрать, – мягко добавил Мистина, будто давал добрый совет отроку. – С кем каждый из нас, родичей Улеба, – с ним или с его убийцами. И быть с нами – единственный путь не разделить с ними вину и возмездие.

– Ты мне угрожаешь? – глухо произнес Святослав.

– Я предупреждаю. Или ты со мной – или нет.

Эти слова Мистина произнес так тихо, что их услышал один Святослав. Все прочие, хоть в гриднице и стояла напряженная тишина, расслышали только его голос, но не слова. И долго еще кияне вспоминали этот миг, как прощание Одина с мертвым Бальдром на костре: все знали, что Один сказал убитому сыну нечто крайне важное, нечто определяющее судьбы мира, но до сих пор никто точно не знает – что.

Глава 4

Пир у старшей княгини, затеянный ради встречи Святослава с войском, превратился в поминальный и не затянулся: Эльга посидела немного и удалилась, опираясь на руку Торлейва. В избе сразу ушла в шомнушу и легла, велела никому не беспокоить. Святославу она ничего не сказала, но ее мертвенный вид у всех оставил гнетущее впечатление. Ей привелось когда-то пережить жестокое, предательское убийство мужа вместе с ближней дружиной, но тогда враг был ясен и дальнейшие цели понятны. В то время она боялась предательства Мистины, но он еще мог вернуться и оправдаться. Теперь же наибольшим виновником был ее собственный сын – тот, за чьи права она тогда сражалась с древлянами. Он стоял перед ней, но не желал снять с себя вину, дав ясное обещание мстить. Об Игморе с братией Эльга