он не нашёл эмошку с тем, как её жарит этот Нешарин. Я бы щас как следует оттянулся и расслабился. Ну лады, теперь я хотя бы знаю, что есть какой-то мудень в гусином костюме, который грохнул её парня. Встречу — пожму ему руку. Что бы там ни думали остальные, а Зевана должна быть нашей, только у этих лохов яиц не хватает взять то, что принадлежит им по праву. Я бы всё ей высказал, да только Менке меня за это сотрёт нахрен. Слишком он осторожный, не понимает, что в таких вопросах надо смело хватать льва за хвост, а не слюни разбрасывать. Мы из-за ссаной нерешительности на пожизненный срок во френдзону сели. Менке, если ты это читаешь: одно твоё слово, и я отвечаю, сделаю всё красиво. Зевана растает, вся потечёт, как спелый нектарин, и бросится к нам в объятия. Она крепкий орешек, но я и к такой подход найду.

Сидеть на скамейке — скука смертная. Тупо зыришь вокруг, пока не надоест, а надоест очень быстро, потому как везде только сраные однотипные блоки, говёные гердянки и людишки-лоботрясы, просирающие потенциал. Смотрю наверх, но и там нет утешения — ебучий купол, как крышка свинцового гроба, давит на башку. Из-за него день всегда кажется тусклым и пасмурным. Только и остаётся, что вспоминать детство, полное яркого солнца и летней зелени. Двину-ка лучше на арену, чутка разомнусь перед боем и похер, что еда ещё не улеглась в желудке как следует.

Вызываю таксетку и еду. Через десять минут меня подвозит к огромному серому блоку, чьи своды вместо обычных колонн поддерживают статуи гигантских атлетов. А внутри находится главная городская арена. Снаружи наверху на голографическом стенде проецируется афиша сегодняшнего боя: я, Псих Колоток, против Рината Булавки. Я, блин, последнюю неделю только и делал, что смотрел бои этого тощего жмыха. Аж обидно, что убил на это так дофига времени — ничего выдающегося он из себя не представляет. Выглядит, как макаронина, предпочитает шпагу, типа он дохрена изящный. Двигается быстро, но куда ему до меня. Типичный фехтовальщик, нихера больше не умеет — выбьешь у него оружие, так он потеряется, как первоклашка, которому дали задачку из старшей школы. Я знаю карате, муай-тай и дзюдо, так что Ринат со своей шпагой может пойти нахуй. Я уже вынес кучу таких челиков голыми руками, и этому выскочке не уступлю. Я здесь чемпион. А выиграю бой, получу двадцать пять тысяч единиц соцрейта. Двадцать пять, сучары! Если Порфирий решит своё дельце, то всё, ребзя, мы в шоколаде, билет до Златограда наш. А нет — пофигу, я ещё с кем-нибудь подерусь. Так что можете расслабить булки и довериться тому, кто реально двигает нас вверх.

Захожу внутрь с входа для бойцов, быренько прохожу регистрацию у сторожевой гердянки и двигаю к лифту. Он довозит меня на третий этаж, откуда по небольшому коридору дую до раздевалки. Подхожу к своему шкафчику, открываю его отпечатком пальца, переодеваюсь в жёлтое кимоно и иду в тренировочный зал.

Здесь пусто — ну и отлично. Начинаю разминаться. Шея, плечи, руки, спина, корпус, ноги — надо как следует разогреть все мышцы и суставы. Как только разминка закончена, подхожу к тренировочному мешку. Сперва отрабатываю удары руками. Джеб, джеб, кросс, хук, апперкот. Да, я ещё немножко боксирую. Сейкен Цуки, Шита Цуки, Маэ Хиджи Ате, Агэ Цуки — неторопливо, красиво и чётко исполняю все удары, по десять повторений каждый. Теперь ноги. Встаю в стойку Зенкутцу Дачи и наношу Уширо Маваши Гери, от которого мешок так отлетает, что почти касается потолка. Я одним этим ударом могу снести чердак любому быкарю. Отрабатываю ещё несколько приёмов и, думаю, на этом хватит. Я достаточно разогрелся, а силы мне понадобятся в бою.

Иду в душ и там ловлю дикий кайф, стоя под омывающими меня со всех сторон тёплыми водяными струями. По дороге обратно в раздевалку, останавливаюсь у автомата с напитками. Надо заправиться хорошенькой минералочкой.

Взяв воду, возвращаюсь к своему шкафчику, сажусь на скамейку рядом и расслабляюсь. До боя ещё полчаса.

Слышу, как открывается дверь в раздевалку, затем чьи-то шаги. Топот целой делегации, по-любому до меня доколебаться решили.

Ага, вот и они. Какой-то здоровяк лет пятидесяти, плечистый, ну чисто перевёрнутый треугольник. Седые волосы лавровым венком обрамляют лысину на макушке. Рядом с ним выхаживает похожий треугольник, только сильно моложе, походу, сынок. У этого волосы рыжие и кучерявые, а морду, будто грязью, кто-то веснушками обрызгал. И с этими перцами ещё двое типов — один зеленоволосый татуированный и увешанный цацками дрищ, а второй одетый в длинный чёрный плащ с высоким воротом огромный азиат в круглых тёмных очках. Весьма странная компашка.

— Прошу прощения, — обращается ко мне старик-качок. — Вы Менке Рамаян?

Голос у него, как шумы с древних аудиозаписей, такой же мягкий и вкрадчивый, вообще не подходит брутальной внешности.

— Ага, типа того. А вы фанаты что ли?

— Типа того. — Старик дружелюбно улыбается. — Меня зовут Лизавет Красин. А это, — показывает на молодого качка, — мой сын — Ясень.

Вот это прикол! Сука, помогите мне остановить ржач. Ладно ещё старпёр, пятьдесят-шестьдесят лет назад шла мода пацанам бабские имена давать, типа Катерин, Марий, Елен, но сынок…

— Серьёзно? — еле выговариваю слова сквозь смех, вытирая выступившие слёзы. — Ясень Красин? Ну ты шутник!

— Э-э, ты чё. — Возмущённый сынок выступает вперёд, но отец останавливает его своей рукой-шлагбаумом.

— Я рад, что мы смогли вас позабавить. — Опять эта сраная натянутая дружелюбная ухмылочка. — Мы, господин Рамаян, к вам вообще-то по делу касательно сегодняшнего боя.

— Ага, ну и чё там у вас?

— Мы хотим, чтобы вы проиграли.

Это заявочка.

— А ты смельчак, раз предлагаешь мне такое. Я ведь и вмазать могу, не посмотрю, что тебя в особо охраняемые исторические объекты пора записывать.

Лизавет смеётся без капли злорадства, искренне.

— Не переживайте, в случае чего, я смогу за себя постоять. Но позвольте объяснить подробнее наше предложение.

— Не, забей, мне побоку. Плети, чё хошь, я сливать бой не стану.

— А если я скажу, что это ради падения Златограда?

Хо-хо, а старикан-то знает, за какие крючочки меня можно потянуть.

— Ну