Гнусные намёки Пола вызывали не только отторжение, но и гнев. Положение раба не оставляло возможности защитить свою честь иначе чем ценой жизни. И я был готов к этому. К тому же Пол, хоть и требовал называть его «господином», моей жизнью распоряжаться не мог. Возможно, поэтому предпочитал действовать больше намёками.

Однажды он заговорил со мной напрямую.

– Знаешь ли ты, чем отличается народ великого Рима от всех остальных народов? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Римляне взяли верх над всеми только благодаря дисциплине, умению повиноваться и умению повелевать. Это те добродетели, которые сделали римский народ несравненным и дали ему господство над другими…

Говоря это, Пол взял меня за подбородок и придвинулся ближе, обдав горячим и несвежим дыханием, которое не скрывали даже ароматные масла и благовония. Погладив меня по щеке влажными пальцами, он продолжил:

– И эта дисциплина, это повиновение распространяется не только на войско и магистраты, но и на всё общество. Так вот, мой мальчик, и тебе надлежит относиться ко мне по-римски: быть послушным и повиноваться… Во всём! Если ты, конечно, желаешь получить свободу и добиться успеха здесь, на своей новой родине… Возьми пример с меня!

Тут Пол стал торопливо развязывать пояс на моей тунике. Передо мной был уже не надутый слуга всесильного Октавиана, а развратный старик, стремящийся к удовлетворению своей похоти.

Глупая улыбка невольно искривила мне рот. Пол, не сводивший с меня сального взгляда, воспринял её по-своему.

– Да-да, удача улыбается тебе, мой мальчик, лови её! – Он попытался поцеловать меня в губы. Я увернулся, ощущая всё более острое чувство брезгливости, испытывая неудобство и досаду от того, что вынужден терпеть его мерзкие прикосновения.

– Господин, прошу вас не делать того, что противно самой природе!

Мои слова только раззадорили его.

– Да что ты знаешь о природе, мальчишка? Сами олимпийские боги не стыдились такой любви. Зевс любил Ганимеда, сына троянского царя Троса, Аполлон обожал Гиацинта и Кипариса, Пелопс был возлюбленным Посейдона… Великие умы и герои принесли подобные жертвы на алтарь Эрота. Геракл был неравнодушен к Иолаю, Полифему и Гиласу. Гомер, упоминая о Патрокле и Ахилле, называл их связь дружбой… Ближайшим другом и возлюбленным Александра Великого был Гефестион…

Пол так увлёкся перечислением великих грехопадений, что забыл о моём поясе.

– Скажу больше, наш патрон Октавиан добился усыновления своим блистательным дядей, только сдавшись ему на милость. Луций, брат Марка Антония, проболтался мне, будто Октавиан, уже после Цезаря, предложил себя консулу Авлу Гирцию за тридцать тысяч нуммов… Так, чтобы взлететь высоко, мой мальчик, надо покориться… Будь же благоразумен, не упускай своей фортуны…

Пол снова полез с поцелуями.

– Ну что ты ломаешься… – взвыл он, брызжа слюной, и вдруг перешёл на шёпот: – Даже Гай Юлий Цезарь, да будет благословенно его великое имя, начал свою блистательную карьеру благодаря близости с царём Вифинии Никомедом…

Щёки мои полыхали огнём. Уступать сластолюбцу я не собирался: лучше уж за неповиновение попасть в клетку со львами или в бассейн с муренами!

Я оттолкнул его и вскочил. Пол тоже вскочил. Он был взбешён, чёрные глазки его злобно вращались. Он ещё больше стал похож на паука, из сетей которого вырвалась добыча.

Он вцепился мне в горло своими короткими пальцами и стиснул так, что у меня потемнело в глазах…

В этот момент громыхнула дверь, и в зал вошёл Агазон. Он окинул Пола и меня быстрым взглядом и молча прошёл к стеллажам со свитками.

– Ничтожный раб… – прошипел Пол и выкатился прочь.

Глава вторая

1

Я предполагал, что расплата за мою несговорчивость будет суровой, и уже приготовился стать узником Мамертинской тюрьмы, что располагалась у северного подножия Капитолийского холма, а то и пополнить ряды гладиаторов…

Однако ни вечером этого дня, ни на следующее утро, ни через день я не был взят под стражу. Обо мне как будто забыли. Я не знал, что думать и чего ждать.

Неожиданно со мной заговорил Агазон.

– Этого толстого проходимца Пола сейчас нет в городе, – пояснил Агазон. – Октавиан отправил его к Агриппе, в Компанию.

– Меня вовсе не интересует, где находится этот… Пол… – довольно вызывающе отозвался я.

Агазон усмехнулся, но не зло, а скорее снисходительно:

– Моё дело – сообщить. Имеющий уши да услышит…

Он принялся перебирать свитки на столе. А я – переписывать древнюю и сильно обветшавшую рукопись.

Мы довольно долго работали молча. Меня не оставляла в покое мысль, надолго ли отправлен из Рима Пол.

Между делом я поинтересовался:

– Агазон, скажи, что нужно в Компании этому Агриппе?

Старый грек лукаво прищурился, отчего его худое, вытянутое лицо стало похожим на сморщенную грушу.

– Тебя, юноша, и правда интересует Марк Випсаний Агриппа, а не твой патрон Пол? – Но уже через мгновение он вполне серьёзно спросил: – Ты, должно быть, слышал про недавнее поражение Октавиана в битве при Мессине, где ему дал хорошую взбучку Секст Помпей?

Я торопливо кивнул. Агазон продолжал:

– Так вот, не сумев самостоятельно справиться с Помпеем, Октавиан, и это вполне в духе твоего господина, поручил совершить этот подвиг своему закадычному другу Агриппе…

– Но ведь Помпей обосновался на Сицилии. И туда ещё надо добраться…

– Ты прав. Чтобы снять блокаду с торговых путей и одолеть Помпея, этого императора пиратов, Агриппе надо иметь флот гораздо больший, чем у Помпея…

– Значит, Агриппа будет строить флот? – догадался я.

Агазон оживился:

– Верно! А чтобы построить флот и сделать это втайне от противника… – Он оборвал фразу на половине.

– …нужна надёжная гавань… – завершил фразу я.

Агазон удовлетворённо заметил:

– Ты правильно мыслишь, юноша. Агриппе действительно сначала нужно построить гавань. И, насколько мне известно, этим он безотлагательно и займётся на Лукринском озере.

– Но ведь от озера до моря день пути…

– Ты опять прав. Значит, Агриппе ещё надо будет построить канал между Лукринским и Авернийским озёрами. Последнее уже имеет прямую связь с морем. Соединив озёра, Агриппа будет иметь сразу две гавани: внутреннюю и внешнюю. Останется только построить квинкиремы, которых нет у Помпея, оснастить их метательными машинами и абордажными воронами…[4]

Тут Агазон с дотошностью энциклопедиста стал объяснять, чем могучие квинкиремы, имеющие пять рядов вёсел, отличаются от более мелких трирем и бирем, имеющихся у Помпея, сколько парусов и сколько гребцов есть на каждом из этих судов, какие абордажные команды они могут на себе нести…

Он не преминул вспомнить и о боге бурного моря Форкисе, о супруге его Кето,