финале гоголевского «Ревизора», уже через час самолично примчался к столичному чиновнику и «спрашивал его, не имеет ли он по порученной ему надобности в деньгах нужды, которых он хотя до тысячи рублей может ему выдать, на что было ему и ответствовано, что никакой в деньгах нужды он не имеет»[85]. После этого Федоров отправился в монастырскую церковь к обедне, чтобы выяснить, «отпускаютца ль кто из содержащихся колодников для слушания божественнаго пения», и обнаружил в церкви двоих из них, причем оба «в одежде безнуждной (то есть не в лохмотьях. — А. К.) и бороды у обоих выбритые». По окончании службы один из них, капитан Рагозин, с которым мы еще познакомимся поближе, узнав в Федорове секретаря Тайной экспедиции, подошел к нему и стал спрашивать, долго ли еще его будут держать взаперти и не может ли чиновник походатайствовать о его освобождении, на что ревизор ответил, что отошел от дел и ничем помочь не может. Затем, выйдя на паперть, Федоров стал следить, как колодников отводят в их помещение, и «усмотрел, что они отпущены были за присмотром одного солдата, за которым и пошли те колодники в отведенное им в том монастыре место за решетку железную, зделанную в ограде на монастыре между семинарскими и теми покоями, где колодники содержатца». После этого Федоров отправился в собор и, «не давая о себе знать, а сказавшись приезжим богомольцом», стал расспрашивать монахов, есть ли в монастыре больница, кто в ней содержится и можно ли подавать находящимся там пациентам милостыню. Лишь проведя таким образом рекогносцировку на местности, он нанес визит архимандриту, сперва «сказавши<сь> посторонним имянем» и попросив принять его, дабы «отдать ему поклон и принять от него благословение». Федоров разговаривал с архимандритом «с четверть часа постороннее», и только потом раскрыл наконец свое инкогнито и вручил настоятелю официальные документы.

Архимандрит, «распечатавши, читал оное два раза и, как примечено было, очень он орабел и в лице переменялся, и спрашивал секретаря, не касательно ль чего до него, чтоб он ему открыл». Федоров его успокоил, потребовал предоставить ему ведомость обо всех содержащихся в монастыре колодниках, которую архимандрит пообещал прислать на следующее утро. Затем ревизор отправился осматривать арестантов и «по приходе нашел тех колодников всего числом двадцать пять человек не скованных в двух палатах затворенных, кои так весьма жарко натоплены, что человеку почти в них быть не можно[86]. По входе в первую палату увидел караульных повешенные на стенах палаши, что для человека, а особливо безумствующаго, самое вредительное. Оные тот же час велел караульным снять». Федоров осмотрел колодников, их одежду, пищу, а на следующий день, получив ведомость, осмотрел вторично, зафиксировав, что на обед они получили «хлеб и пустыя щи, и для пития квас». В своем рапорте он отметил, что спокойные содержатся вместе с «сумасбродными», вторые первых заражают и надо их разделить. Осмотрев также внешние двери, решетки, окна, Федоров дал рекомендации, как избежать побегов, а именно — огородив двор, в который можно будет летом выпускать колодников на прогулки. Когда безумные сумасбродничают и дерутся, сообщал Федоров, их наказывают палками, а другой «строгости» нет[87]. Также в его рапорте было отмечено, что колодники жалуются на недостаток пищи и одежды, караульные при них меняются каждую неделю, но «те караульные люди старые и слабые». По их недосмотру двум колодникам удалось раздобыть писчие принадлежности, и они написали некие бумаги, «наполненные сущим вздором, скверностию и мерзостию, кои у них и отобраны и с них снятые копии» отправлены в Петербург. Относительно же настоятеля Федоров «под рукою» разведал, что тот скорее «к жизни и поведению склонен светской и подгуливает, нежели к монашеской».

К рапорту был приложен «Список содержащимся в суздальском Спасо-Евфимиеве монастыре безумствующим колодникам, показанным по ведомости того монастыря настоятеля архимандрита Соломона, кто имянно тамо и с котораго времяни содержатца арестанты, откуда оные присланы, какое и откуда им пропитание определено и в каком оные ныне по пересмотре секретарем Федоровым состоянии найдены, так и одежде, и какая им пища производитца». Во главе списка значился драгун[88] Никанор Рагозин, присланный в монастырь из московской конторы Тайной канцелярии в 1759 году. Про него было сказано: «…сумазброден, не смирен, в уме не исправился» и при этом «одежду имеет шубу, одну рубашку и для постели войлок, а обуви, кроме одних туфлишек никакой нет; пища прежде производилась по два фунта хлеба, а ныне по два фунта с четвертью, щи в простые дни с одною капустою, а в воскресные и праздничные дванадесятные дни иногда с рыбою и мясом, для пития — квас»[89]. Другой узник, иеромонах Владимир Зеленский имел «ряску монашескую китайскую и две рубашки старыя, чулки шерстяныя и туфли». Копиист Василий Щеглов — «смирен, но притом глух и глуп», но зато был счастливым обладателем онучей и лаптей, в то время как у фурьера Савы Петрова «ни туфлей, ни лаптей ничего нет». Крестьянин Иван Яковлев — «неукротим и вздорен», жаловался на архимандрита, что тот отобрал у него перину и бил его, Яковлева, палками. Шкиперу Ивану Дубовицкому, содержавшемуся в монастыре с 1768 года, одежду и обувь присылала сестра. Титулярный советник Данила Леванидов просил отсадить его от прочих безумцев, поскольку, пребывая вместе с ними, не мог вылечиться. Протоколист Казанской губернской канцелярии Сергей Попов, присланный в монастырь в 1772 году от нижегородского губернатора А. Н. Квашнина-Самарина, уверял, что архимандрит выпускает его за монастырские стены и он ходит в гости к местному воеводе. Среди арестантов обнаружился также некий «француз Бардий», причем, когда и откуда он был прислан в монастырь, сведений в списке Федорова нет. О нем же самом ревизор сообщал, что тот «говорил по-француски, но что такое, знать неможно, а по сему и исправился ль в уме, заключения зделать неможно, а кажется, что не исправился, ибо он ходит в волосах растрепанных и распущенных, не завязанных в пучок». Купец Михаил Щелкановцов, по мнению Федорова, выздоровевший, исполнял в монастыре функции кашевара и хлебопека. Наиболее состоятельным из арестантов был уже упомянутый выше отставной капитан Илья Рагозин, содержавшийся в монастыре на собственные средства, имевший достаточно одежды и покупавший еду с помощью караульных[90]. Сообщая Вяземскому о результатах ревизии, Волконский рекомендовал увеличить содержание колодников с 9 до 15 рублей в месяц[91].

Доклад Федорова можно было бы счесть исчерпывающим, а предоставленные им сведения полностью заслуживающими доверия, если бы не одно