Пока же достаточно сказать, что большинство авторов концентрируются исключительно на изучении личности индивида — носителя предрассудка (возможно, потому, что современные исследовательские методы лучше приспособлены именно к такой задаче), пренебрегая изучением социальных функций предрассудков. Расистские и религиозные предрассудки, направляя враждебность на объекты, лишенные возможности сопротивления, вносят огромный вклад в поддержание стабильности существующих социальных структур, выполняя функцию институтов — «защитных клапанов», рассмотренных выше.

Здесь возникает проблема, о которой выше упоминалось лишь вскользь, но которая играет центральную роль в теории конфликта: проблема функционирования институтов, канализирующих враждебные чувства, предотвращающих проекцию этих чувств на непосредственный объект враждебности и тем самым способствующих сохранению социальной системы. Деятельность этих институтов может также иметь и негативные последствия для социальной системы, для человека или для того и другого. Как отметил Клайд Клакхон, «за обвинение в колдовстве платили и человек, и группа».

Общедоступный характер институтов, выполняющих роль «защитных клапанов», приводит к смещению целей у индивидов: они не ставят более перед собой задачу исправить неудовлетворительную ситуацию, им нужно всего лишь снять вызванную ею напряженность. Сама же ситуация не меняется либо продолжает ухудшаться. В следующем тезисе мы попытаемся показать, что степень смещения преследуемой индивидом цели представляет собой важную переменную в теории конфликта.

Психологи экспериментально показали, что открытая агрессия приносит больше удовлетворения, чем скрытая; аналогичным образом допустимо, по крайней мере, предположить, что конфликт, направленный непосредственно против объекта враждебности, может оказаться менее разрушительным для социальной системы, нежели отвод агрессивности через институционализированные «защитные клапаны».

Институты, представляющие собой замещающие каналы для высвобождения агрессивности, могут стать разрушительными для социальной системы точно так же, как невротические симптомы разрушительны для человеческой личности. Невротические симптомы представляют собой результат подавления влечений, обеспечивая в то же время их частичное удовлетворение. Сдерживаемые влечения «находят иные пути наружу через бессознательное... Результатом являются симптом и, по сути, замещающее удовлетворение... Симптом не может совершенно освободиться из-под репрессивной власти эго и должен подвергнуться модификациям и замещениям... Таким образом, симптомы по природе своей являются компромиссным образованием между подавляемыми... инстинктами и подавляющим эго...; они представляют собой удовлетворение желаний обоих партнеров одновременно, но удовлетворение, неполное для каждого из них».

«В бессознательном подавленная идея сохраняет свою дееспособность и должна, следовательно, сохранять свой катексический потенциал».

Фрейдовский метод определения невротического симптома и его функций можно с пользой применить и в нашем случае. Во-первых, эвристический принцип взаимодействия между Id, стремящимся к удовлетворению, и Ego, старающимся подавить это желание, можно применить к взаимодействию между человеком, ищущим удовлетворения, и институтами, которые блокируют это желание или подсовывают объекты-заместители. Перефразируя фрейдовский афоризм, мы можем сказать, что институты, выполняющие роль «защитных клапанов», позитивно функциональны в отношении как индивида, так и социальной структуры, но недостаточно функциональны для каждого из них.

Во-вторых, поскольку удовлетворение желаний индивида оказывается неполным, частично или целиком подавленная идея «сохраняет дееспособность». Блокирование неснятого или частично снятого напряжения вместо адаптации к изменившимся условиям приводит к ужесточению структуры и создает предпосылки для разрушительного взрыва.

Более того, современный психоаналитик может сказать то же самое и по поводу «благотворного эффекта» простого снятия напряжения.

Раньше «снятие напряжения» рассматривалось как терапевтически решающий фактор. Верно, что при этом имеет место освобождение до сих пор, подавляемых эмоций... Однако на этом пути недостижимо подлинное и полное прекращение деятельности защитных механизмов... Не только накопленная ранее энергия должна освободиться в едином акте, но и вновь возникающие инстинктивные напряжения должны иметь постоянную возможность находить разрядку.

Если, как предполагает Зиммель, «конфликт очищает воздух», то институты, которые служат лишь снятию напряжений, канализации враждебных чувств, оставляя неизменными структуры отношений, могут функционировать как громоотводы, но не в состоянии предотвратить периодическое сгущение туч, т. е. новое накопление напряженности.

Однако отношения между членами группы могут быть столь хрупкими, что не смогут выдержать конфликта. В таком случае для продолжения отношений требуется замещающий объект. К этой ситуации мы вернемся ниже.

Учитывая предшествующие рассуждения, мы можем переформулировать приведенный выше тезис:

(1) конфликт не всегда дисфункционален по отношению к системе, в которой он возникает; часто конфликт необходим для ее сохранения. Если нет способов выразить враждебность или недовольство по отношению друг к другу, члены группы могут пережить глубокую фрустрацию и прийти к полному разрыву отношений. Обеспечивая свободный выход сдерживаемым враждебным эмоциям, конфликт служит сохранению групповых отношений;

(2) социальные системы создают особые институты, служащие отводу враждебных и агрессивных эмоций. Такие институты, выполняющие роль защитных клапанов, помогают сохранить систему, предупреждая возможный конфликт или сводя к минимуму его разрушительные последствия. Они предоставляют как замещающие объекты, в отношении которых допустимо выражение враждебности, так и средства такого выражения. Эти «защитные клапаны» не дают враждебным эмоциям выплеснуться на их непосредственный объект. Однако подобные замещения влекут определенные издержки как для социальной системы, так и для индивида. В системе ослабевают стимулы к изменению, позволяющему приспособиться к меняющимся условиям внешнего мира. Что касается индивида, то в нем происходит накопление негативных эмоций — потенциала разрушительного взрыва.

Перенесение чувства враждебности на замещающий объект (в отличие от простого символического выражения) создает новую конфликтную ситуацию уже в отношении этого объекта. В следующем разделе мы рассмотрим, в чем состоит различие между подобными «нереалистическим» и «реалистическим» типами конфликта.

ТЕЗИС: реалистический и нереалистический конфликт

Если конфликт порожден неким объектом притязания, стремлением что-то иметь или чем-то распоряжаться, гневом или местью... то для него характерно то, что, в принципе, для достижения любой из этих целей имеются и другие средства. Желание обладания или подчинения, даже уничтожения врага можно удовлетворить, выбрав пути, иные, чем борьба. Когда конфликт — это просто средство, определенное более высокой целью, нет причин ограничивать или даже избегать его, поскольку его всегда можно заменить иными средствами и с тем же успехом. Когда же, наоборот, он обусловлен исключительно субъективными эмоциями, когда в дело вступает внутренняя энергия, которую можно удовлетворить только в борьбе, замена его другими средствами невозможна; он есть свой собственный смысл и цель...

Зиммель утверждает, что конфликты, порожденные столкновением интересов или столкновением личностей, содержат в себе сдерживающий элемент — в той мере, в какой борьба является лишь средством достижения цели; если желаемого результата можно точно так же или еще скорее достичь с помощью других средств, то они и могут быть использованы. В таких случаях конфликт — только одна из нескольких функциональных возможностей.

Однако есть ситуации, когда конфликт возникает исключительно из агрессивных импульсов, ищущих выхода независимо от того, каков их объект, и когда выбор объекта совершенно случаен. В таких случаях ограничений не существует, поскольку важно не достижение результата, а