там случился обвал. Это произошло ещё до моего рождения и подробностей я не знал. Ходили слухи, что тогда же на острове полыхало какое-то восстание, и обвал был вызван вовсе не силами природы. Впрочем, я лишь несколько раз слышал упоминания об этой истории, которая звучала как очередная трактирная байка. Вообще в Миртане было не принято говорить о восстаниях и том периоде, когда ещё не все дворяне склонили головы перед Робаром Вторым. Любые такие разговоры могли быть расценены как подстрекательство к мятежу и сепаратизм.

Вся южная часть острова была окружена неприступными скалами, с запада они почти вплотную омывались морем, и лишь с востока можно было пройти к берегу по равнине, но лоция была настолько опасной, что мало кто отваживался там причаливать. К тому же, в восточных водах часто можно было встретить орочьи галеры. Чтобы хоть как-то отвлечься от суровой действительности, я вспоминал всё, что когда-либо слышал о рудниковой долине. Согласно легенде, когда-то давным-давно этой части острова вообще не существовало, но в этих краях произошла одна из битв между богами-братьями Инносом и Белиаром. Их ярость не знала границ, море кипело и бурлило, а скалы вырастали там, где раньше была морская пучина. Земля изрыгала огонь и огромные валуны взметались в небо, уничтожая всё на своём пути. Гнев Белиара был неукротимым, тьма поглотила мир на несколько дней, сажа падала с небес вместо дождя, и почти все обитатели острова погибли. От древней цивилизации, находившейся на северо-востоке острова, остались лишь руины некогда величественных пирамид, а немногие выжившие покинули эти проклятые края. Лишь вмешательство третьего брата – Аданоса, спасло остров, поднявшиеся воды моря залили кипящую ненависть Белиара, а свет Инноса, в конце концов, пробился сквозь тучи и развеял мглу. Часть силы бога огня осталась в скалах, и именно благодаря этому образовались месторождения магической руды. Много тысячелетий прошло с тех пор, остров вновь заселился, а о давно минувших днях остались лишь легенды, которые рассказывают детям. Встречались разные версии этой сказки. Возможно, в ней была и крупица истины.

В колонии до появления барьера был очень строгий порядок, в шахтах работали круглосуточно в три смены. Под землёй не чувствуется время суток, но жили шахтёры всё равно на поверхности, и ночная работа давалась тяжело, сильно подрывая здоровье. Хотя это ерунда по сравнению с самим фактом работы в шахте – рудная пыль разъедала лёгкие, спустя пару лет у заключённых появлялся хронический кашель, который со временем становился всё сильнее и большинство погибало, задыхаясь, и отплёвываясь собственной кровью. Однако в первое время кашель был наименьшим, о чём можно было беспокоиться, потому что после первой своей смены новички обычно выходили еле живыми. К счастью, согласно местным распорядкам, начинающим сначала давали облегчённый график, чтобы успели привыкнуть махать киркой. Раньше, когда такого правила не было, слабые заключенные просто погибали от истощения в первую неделю, а местное питание и условия жизни отнюдь не способствовали восстановлению сил.

Рудокопы жили в лагере, расположенном в нескольких километрах от шахты. Каждый день шахтёров конвоировали туда и обратно по несколько раз – это было сделано не для того, чтобы отдохнуть на свежем воздухе, а просто из соображений безопасности. Дело в том, что лагерь представлял собой крепость, причём направленную скорее вовнутрь, чем наружу, как и полагается тюрьме. Город, хотя едва ли можно так назвать нагромождение убогих лачуг, располагался вокруг холма, на котором гордо возвышался замок. На высоких стенах по периметру ходили надсмотрщики в тяжёлых доспехах с боевыми арбалетами. Они могли с высоты наблюдать за всем, что происходит в лагере. Самым укреплённым местом, само собой, был замок – его стены были высотой едва ли не в десяток метров, а вход запирался массивной стальной решёткой. Одна башня когда-то в прошлом обвалилась, а часть стены над обрывом была разрушена. Оставалось лишь предполагать, какой враг мог оставить такую память о себе, но эти повреждения нисколько не умаляли неприступность крепости.

Вокруг замка сгрудились хижины рудокопов, будто грибы на трухлявом пне. Дверей нигде не было, чтобы всё было на виду, ничего нельзя было утаить и негде спрятаться от наблюдения стражи. Местной достопримечательностью была арена, некоторые заключенные выступали на ней, развлекая смотрителей и даже самих каторжан. Выступать на арене было большой привилегией, потому что это освобождало от работы в шахте, но, естественно, бойцы всё равно жили даже меньше, чем рудокопы. Поединки были формально не насмерть, но проводились настоящим оружием, поэтому проигравший часто получал серьёзные ранения и умирал если не сразу же, то через несколько дней. Хорошие бойцы получали шанс пожить лучшей жизнью, чем рудокопы, но таких было мало.

Мои первые дни в колонии не отличались разнообразием, были полны боли и страданий. Надсмотрщики считали нас скорее рабами или скотом, нежели людьми. После первой смены в шахте я еле держался на ногах. Радовало лишь то, что дали два дня передышки. Так я оказался в лагере рудокопов, обессиленный и не спавший целые сутки. Всё что я хотел – даже не есть или пить, а спать, но тут крылась новая проблема. Стражу совершенно не волновало, где я буду спать – приведя каторжан в лагерь, они просто бросили нас на улице, а сами отправились отдыхать в замок. Волноваться охране было не о чем, из лагеря сбежать было нереально, ворота были закрыты, и около них стояли несколько стражей, по стенам ходили патрули. Но, справедливости ради, стоит заметить, что сами стражники, не решались ходить по лагерю в одиночку. Были времена, когда все заключённые содержались в подвалах замка, а основная часть шахтёров была наёмными работниками. Однако во время войны с орками потребность в руде непомерно возросла, рудокопов-каторжников стало так много, что казематы больше не могли вместить всех заключённых, и пришлось превратить весь лагерь в большую тюрьму.

Впервые после того, как меня поймали, я оказался на воле: по крайней мере, мне не запрещали разговаривать, не били и не указывали что делать. Впрочем, свобода была весьма относительной, и, если бы вместо этого мне просто дали место, где я смогу спокойно выспаться, я бы был рад в стократ больше. Шахтёры, которые работали в моей смене, были измотаны и не особо разговорчивы, но всё же кое-что мне удалось узнать. Как мне