– Задолбаются стирать, – иронично ухмыльнулась Оюна. – Ну или полицию помочь попросят.

Вопреки её ожиданиям упоминание о полиции спутницу не успокоило. Рыжая красавица сморщила хорошенький носик и скривила губы. Но тут снова раздался девчачий крик. Теперь в нём можно было различить слова:

– Помоги-и-ите!

Звук шёл из-за второй двери справа. Оюна метнулась туда, но замерла, не решаясь войти. Впереди ждало нечто ужасное, и от осознания этого по спине прошлись мурашки. «Нельзя бояться! – приказала себе Юна, представляя на месте неизвестной девочки мальчика с глазами-рыбками. – Вот рыцарь Урсус никогда не боится».

Корректором, который она всё ещё держала в руках, девочка нарисовала на «второй» двери крестик и решительно потянулась к ручке. Но Алиса схватила её за запястье:

– Может, попробуем вернуться в зал и снова вызовем полицию? – заискивающе предложила она.

– Твоя Зезелина зовёт на помощь!

– Вот именно. А вдруг её там пытают. Маньяк. Или что похуже.

Оюна сглотнула кислый ком, подкативший к горлу.

– Если бы она была не одна, – проговорила она, надеясь убедить не столько свою спутницу, сколько саму себя, – то её бы уже давно заставили замолчать.

– Или это ловушка!

Оюна заколебалась на мгновение, но вместо того, чтобы продолжать рассуждения, решительно распахнула дверь. За ней обнаружились крутые ступеньки, уходившие в темноту, из которой пахло сырым погребом.

– Серьёзно?! – смешок Алисы отразился от сводов подвала.

Оюна шикнула на неё, но зря: их, похоже, услышали.

– Кто там? – раздался снизу дрожащий детский голосок. – Помогите, прошу вас! Мне… мне страшно!

– Вот так начинаются все ужастики! – нервно хихикнула Алиса. Её поведение действовало на нервы даже сильнее, чем странный подвал. Будь у рыцаря Урсуса такие спутники, он бы, наверное, заперся в монастыре и больше никогда не отправился на поиски приключений.

– Тогда оставайся! – бросила Юна гораздо резче, чем собиралась. – Я сама пойду спасать твою Зезелину.

Одной идти не хотелось, но, похоже, другого выбора не оставалось. Она успела спуститься на пару ступенек, когда услышала за спиной:

– Погоди!

Оюна обернулась, втайне радуясь, что спутница передумала. Однако та всего лишь протягивала ей потёртую зажигалку.

– Это не моя, – пожала плечами Алиса в ответ на немой вопрос, – у Широкого отняла.

– Обойдусь, – огрызнулась разочарованная Оюна, не желая даже знать, кто этот Широкий и реален ли он вообще. Рыжая старшеклассница истолковала её реакцию по-своему:

– Ты пользоваться не умеешь? – Алиса чиркнула колёсиком, вызывая к жизни малюсенький огонёк. – Н-да, не особо ярко, но хоть какой-то свет. Вообще у меня фонарик был отцовский, но этот козёл его забрал.

– Широкий? – не поняла Оюна.

– Да нет! Заря этот. Сказал, что у него племянник в полиции работает и может всё устроить в обмен на фонарик. Звучит как бред, но в тот момент… Не знаю, сама чувствую себя дурой, что повелась…

Из темноты донёсся всхлип. Кто-то горько плакал.

Алиса всунула зажигалку в руки Оюне и, отойдя в коридор, неловко отвела глаза:

– Ладно, – непонятно буркнула она, скрещивая руки на груди. – Я покараулю.

Оюна, не тратя больше слов, зашагала вниз.

Ощущение липкого внимания, которое преследовало её в коридоре, не пропадало. Темнота шевелилась и шептала. На удивление, ступени здесь не скрипели, а, скорее, гулко звенели под ногами. Видимо, были сделаны из металла. Подвальная сырость моментально пробирала до костей, запахи плесени и мокрой земли сделались удушающими. Всё-таки эту Зезелину надо было вытаскивать отсюда поскорее. Будет очень обидно сбежать от маньяка, чтобы потом умереть в больнице от воспаления лёгких.

Наконец ступени кончились. Идти стало мягко, но Оюна подняла зажигалку повыше и изо всех сил старалась не вглядываться в то, что находилось под ногами. «Это просто сырой земляной пол», – твердила себе девочка. Плач становился громче.

– Эй? – позвала Оюна в чёрную пустоту, которую совершенно не разгонял робкий свет огонька. – Пой что-нибудь. Так я найду тебя быстрее.

Долгую минуту длилось молчание, а затем девичий голос затянул тихую протяжную песню на французском. Кажется, это была колыбельная. Она звучала будто бы совсем близко, но Оюна никак не могла определить нужное направление. Вдруг от движения воздуха огонёк задрожал. Справа в нескольких шагах появился тусклый свет, будто идущий из-за поворота. В его отблесках виднелся кусок кирпичной кладки стены и переплетение труб.

Свернув туда, Оюна оказалась в тупике. Там на перевёрнутом деревянном ящике стоял стеклянный фонарь, внутри которого тускло горела электрическая лампочка. Рядом на таком же плохо оструганном, занозистом ящике сидела девочка, может быть, на год младше самой Оюны. Симпатичное лицо с большими грустными глазами портили только бледность и нездоровая худоба. Тонкие соломенные волосы, собранные в пучок, выглядели как тусклая серая пакля. Зато длинное, под старину, платье сидело на ней довольно неплохо.

Она встала, оборвав песню на полуслове.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась девочка. Она протянула руку, будто хотела потрогать пришедшую, но вдруг отшатнулась. В выражении её лица читалась надежда, смешанная с подозрением.

– Ты Зезелина? – спросила Оюна.

Девочка удивлённо приподняла тонкие брови. Но тут за спиной Оюны кто-то громко фыркнул. Юна вскрикнула, от неожиданности выронив зажигалку, которая отлетела куда-то за пределы светового круга. Развернувшись к неведомому врагу, девочка была готова ударить, но увидела лишь Алису.

– Если это Зезелина, – надменно заявила та, – то я Гретта Тунберг!

Оюна тяжело выдохнула, успокаивая дрожь в руках и разогнавшееся сердцебиение.

– Там в зале кто-то дверью хлопнул, – снисходительно пояснила Алиса, будто делая присутствующим одолжение. – И шаги послышались. Я пришла предупредить.

«То есть просто сбежала», – подумала Оюна. Вслух, правда, говорить не стала – ссора выбраться не поможет.

Между тем незнакомая девочка осторожно подошла ближе:

– Живые, – удивлённо произнесла она, словно не веря. – Не одурманенные! Но… как же Светозар вам позволил войти?

– Позволил? – Алиса фыркнула. – Да эта паскуда затащил меня сюда каким-то гипнозом. И обворовал!

– О, мне так жаль, Грета, – грустно произнесла девочка.

– Грета? – взвилась рыжая красавица, кидаясь вперёд. – Какая я тебе Грета?! Совсем мозги от сырости заплесневели? Я Алиса. Алиса! Поняла? Хватит уже того, что родная мать не помнит, кто я такая!

– Простите великодушно, Алиса, – незнакомая девочка отшатнулась и сделала неловкий реверанс. – А меня зовут Мария. И меня тоже забыли.

– Прости… те, – вмешалась Оюна, подстраиваясь под странный, подчёркнуто вежливый стиль общения незнакомки. – А вы не видели здесь другой девочки? Зезелиной… – Юна вопросительно посмотрела на Алису, ведь имени её потерявшейся знакомой она не запомнила.

– Ульяна, – с сомнением буркнула та. – Вроде.

Мария помотала головой:

– Нет, я не видела вотр копин, – слово вырвалось у Марии так легко, что Оюна вспомнила учительницу французского.

– Во… чего? – переспросила Алиса, нахмурившись.

– Вашей подруги, – поправилась Мария с лёгкой улыбкой. – Ежели она здесь, то вы с поисками можете не торопиться. Светозар своих жертв, увы, не отпускает.

– А что он с ними делает? – спросила Оюна, одновременно желая узнать ответ и страшась его.

– Он более ничего не делает. Их съедает это место… Рано или поздно. И тогда уже всё.

Мария хотела добавить что-то ещё, но лишь скорбно вздохнула. Слова