Инквизиционный трибунал сначала состоял из двух вышеназванных монахов-доминиканцев и их советника, которым стал Хуан Руис де Медина, аббат церкви в Медина-дель-Рио-Секо, советник королевы, который позднее достиг званий епископа и посла в Риме. В качестве прокурора трибуналу был придан Хуан Лопес дель Барко, капеллан Изабеллы.

Эта организация скоро оказалась недостаточной, и взамен была создана целая система инквизиционных учреждений: центральный совет и четыре местных трибунала, число которых потом было увеличено до десяти.

9 октября 1480 года от имени Изабеллы и Фердинанда всем губернаторам был послан приказ снабдить инквизиторов и их помощников дорожными вещами и провизией, в которых они будут нуждаться при своем проезде в Севилью. Однако население Кастилии с таким недовольством встретило учреждение у них инквизиции, что, когда инквизиторы прибыли в Севилью, им практически ничего не удалось получить из того, что было нужно для исполнения их обязанностей. В результате Изабелла и Фердинанд, которые находились еще в Медина-дель-Кампо, 27 декабря издали новый приказ, чтобы власти Севильи и епархии Кадиса помогли Мигелю де Морильо и Хуану де Сан-Мартину вступить в должность. После этого почти все «новые христиане», как говорится, «от греха подальше», переселились с земель, непосредственно принадлежавших Изабелле Кастильской, на земли герцога де Медина-Сидония, маркиза де Кадис, графа д’Аркоса и некоторых других частных владельцев. Все они были объявлены новым трибуналом преступниками, уличенными в ереси, как пишет Хуан Антонио Льоренте, «в силу факта их желания бегством избавиться от наблюдения и власти инквизиции»[72].

Следует отметить, что, став королевой в 1474 году, Изабелла Кастильская получила разоренную страну, где люди давно даже слово такое – «закон» – позабыли. Чтобы покончить с этим, молодой королеве пришлось и хитрить, и изворачиваться, и вступать в самые неожиданные союзы, и даже воевать. Изабелла приняла новый уголовный кодекс, крайне жестокий, и поручила эрмандадам[73] следить за его исполнением.

Результат превзошел все ожидания: в считаные месяцы прекратилась чеканка фальшивых монет, разбойников, нападавших на купцов, уничтожили, уровень городской преступности резко упал. Опираясь на эрмандады, Изабелла одного за другим подчинила всех своевольных грандов, приказала срыть более полусотни замков, запретила строительство новых частных укреплений, вернула в казну все пожалования, сделанные ее сводным братом, наладила поступление налогов в центральную казну. Кастилия – страна замков (исп. castillo – замок) – перестала быть страной, где каждый замок был словно отдельным княжеством.

Но чем больше проблем решал «меч правосудия» деятельной Изабеллы, тем ясней за ними виделась самая главная – религиозная раздробленность всех королевств Пиренейского полуострова. Королеве именно потому так долго доказывали необходимость введения в стране инквизиционных трибуналов, что положение с марранами становилось просто невыносимым. Им принадлежала львиная доля богатств в стране, они занимали высшие посты (марранами были канцлер Луис де Сантанел, главный казначей Габриель Санчес, королевский камергер Хуан Кабреро и многие другие). Они перемешались со знатью, породнившись со всеми крупными аристократическими семьями, и, что крайне неприятно, позволяли себе слишком много религиозных вольностей, уверовав в свою полную безнаказанность.

Марранская знать не признавала центральную власть. Ей не нужен был контроль, налогообложение, закон и порядок. Защитить же себя и свои интересы она могла легко, благо материальных средств у нее было предостаточно, а подчиняться ради абстрактного блага государства она не хотела.

Была и еще одна заинтересованная сторона, которая старалась держаться в тени, – это генуэзские банкиры. Пиренейский полуостров казался им перспективным рынком, но чтобы завладеть им, нужно было вытеснить всех возможных конкурентов. Оказав финансовую поддержку Изабелле и Фердинанду (а они, как известно, имели счета и одалживали деньги в банке Святого Георгия, основанном в Генуе в 1407 году), генуэзцы доказали, что без марранов можно обойтись. А ведь марранов зачастую терпели лишь потому, что они служили «кошельком», выдавая налево и направо ссуды. Теперь, когда генуэзцы предложили более интересные условия, судьба марранов была решена.

Томас де Торквемада без устали убеждал Изабеллу и Фердинанда, что благочестие народа падает из-за соседства с иноверцами. Сам он был искренне убежден в том, что прежде всего нужно разобраться с врагами среди самих христиан. Он видел, что многие крещеные мавры и евреи продолжали тайно исповедовать веру своих отцов. С ними-то и должен был бороться инквизиционный трибунал.

Принято считать, что в этом деле Торквемада отличился страшной жесткостью, которая вкупе с бесконечным доверием, которое питали к нему король и королева, быстро превратила его в настоящего диктатора, перед которым трепетали все вокруг.

Изначально инквизиция, созданная Изабеллой и Фердинандом, не предназначалась для обращения в католичество исключительно евреев, продолжавших тайно поклоняться своему богу. Однако местная знать всегда кичилась чистотой своего происхождения и ортодоксальностью веры, а посему Изабелла и Фердинанд легко дали себя убедить в том, что именно евреи представляют угрозу для церкви и государства. Помимо этого, инквизиция использовалась с целью раздробления оппозиции. Изабелла и Фердинанд смогли применить инквизицию в качестве оружия против дерзких дворян и таким образом установить централизованную и абсолютную монархию. Также они использовали ее для осуществления контроля над местным духовенством.

Торквемада, бывший духовником Изабеллы, сыграл огромную роль в убеждении королевы в том, что на подвластных ей землях необходимо ввести инквизицию[74]. В результате королева очень скоро именно ему предоставила все права для вершения справедливого священного суда.

Первые казни еретиков

Итак, как мы уже говорили, в 1480 году в Севилье был учрежден первый трибунал инквизиции, а в начале января 1481 года он, удобно обосновавшись в местном доминиканском монастыре Сан-Пабло, приступил к работе.

Прежде всего был обнародован приказ, касавшийся эмиграции «новых христиан». Герцогу де Медина-Сидония, маркизу де Кадис, графу д’Аркоса и прочим грандам Кастильского королевства повелевалось схватить беглецов в двухнедельный срок и доставить их под конвоем в Севилью. Тем же, кто не выполнит этого приказания, грозили, как пособникам еретиков, отлучением от церкви, а также конфискацией имущества, потерей должностей и владетельных прав.

Хуан Антонио Льоренте в своей книге об инквизиции пишет:

«Число пленников вскоре сделалось столь значительным, что монастырь, назначенный инквизиторам, не мог более их вместить, и трибунал устроился в замке Триана, расположенном в предместье Севильи»[75].

К тому времени среди «новых христиан»