– Но есть ведь кто-то еще, – Карн был уверен, что это не вся правда. Он будто силился что-то вспомнить, но никак не мог. Потом взглянул на заштрихованную салфетку. На ней было изображено дерево с мощными корнями и раскидистой кроной. Только корни были белые, а крона – черная. Эрра тоже посмотрел на рисунок и одобрительно (так показалось Карну) кивнул.

– В Лимбе есть и другие существа, не рожденные там и не пришедшие туда самостоятельно, – предположил парень и исподлобья посмотрел на бога.

– Ты пробуждаешься быстрее, чем я думал, – заметил Эрра почти с гордостью. – Но этого следовало ожидать. Знание не приходит и не уходит. Оно просто есть. Нужно лишь найти к нему дорогу. И ты находишь. Это похоже на цепную реакцию – тебе подсказали одно, до другого ты уже додумался сам. Если б не блоки… впрочем, сейчас не об этом! Ты прав, есть в Лимбе существа, которые не были там рождены и пришли туда не по своей воле, но теперь не могут покинуть то жестокое место. Для таких Лимб – тюрьма, вернее – бессрочная ссылка.

– Тот, кто напал на меня утром – из таких? – Карн уже знал ответ, но ему нужно было подтверждение. Мир в его сознании начал перерождаться, восставая из осколков былого, подобно легендарному Фениксу. Он всю свою жизнь ждал этого разговора.

– Да, – Эрра и бровью не повел, хотя откровенно удивлялся, как быстро парень все понял. – Это Охотник. Кем он был раньше, я не смогу сказать. Не удивляйся, боги тоже знают далеко не все об этой Вселенной. Подозреваю и Архитектор не в полной мере понимал, что вышло из-под его рук. Но важнее то, что напавший на тебя Охотник не сам по себе. Насколько я понял, он ликвидатор – убирает людей, которые мешают. Кому? Вопрос на миллион. Какая выгода самому Охотнику? Скорее всего, у него контракт. Он поклялся кому-то в верности в обмен на силу.

– Но почему так сложно? – Карн задал этот вопрос не собеседнику, а скорее себе самому. Хотел подумать, разобраться. – Если кому-то мешает простой смертный, почему бы не нанять смертного же убийцу. Обычного, твою мать, трехмерного киллера. Такого же человека!

– Здесь много нюансов, – вид у Эрры был такой, будто весь предыдущий диалог ничего не стоил, и лишь теперь он решил рассказать что-то действительно важное. – Во-первых, несмотря на то, что Лимб и Ра тесно связаны, осуществить взаимодействие между ними не так просто. Абсолютное большинство людей вообще на это не способны, и даже не каждый бог может. Во-вторых, если сущность погибает в Лимбе, от нее здесь не остается никаких следов. То есть вообще никаких, ее невозможно отследить, даже на тонких планах. В-третьих, сущность, погибшая в Лимбе, остается там. Она не перерождается, не уходит сначала в Дуат, а потом, возможно, обратно в Ра, короче – уже никому ничего не может рассказать. И, наконец, в-четвертых, – Эрра сощурил веки, превратив их в тонкие бездонные щели, в глубине которых зловеще заплясали кровавые огоньки, – некоторых очень сложно убить в Ра. Некоторые здесь почти неуязвимы. А в Лимбе все равны, там не действуют никакие обереги, врожденные или приобретенные. Как раз наоборот – могут даже накладываться ограничения. Но это уже сильное колдовство.

– Твой тон подразумевает, что со мной связан именно четвертый пункт, – сердце у Карна готово было пробить грудную клетку и вывалиться на стол смачной закуской к вискарю. Древний бог оценил бы метафору, нет сомнений. – Но что это значит?

– А то, что ты, мальчик, не такой как все! Как щас принято говорить – дивергент, во! – на соседний стул с грохотом рухнуло тело. Карн аж подскочил от неожиданности. Его новый собеседник был одет в потасканные джинсы и белую майку без рисунка. Иссиня-черные с проседью волосы были завязаны в короткий хвост на затылке, в левом ухе красовались две огромные серьги и еще одна – в правом. На вид ему было лет тридцать, не больше. Развитая грудная клетка, бугры бицепсов и жгуты вен, перетянувших предплечья, говорили о том, что мужик знаком с тренажерным залом не понаслышке. При этом что-то делало его неуловимо похожим на Эрру. Карн не сразу, но понял, что именно. Глаза. Тот же глубокий, пронизывающий нечеловеческий взгляд, но отблеск радужки не карминовый, а лазурный.

– Рокеронтис, я ведь просил! – Эрра бросил на мужчину взгляд, исполненный жестокого упрека, его желваки напряглись, а глаза полыхнули багровым гневом. – Даже ты должен понимать, что такие знания нужно давать постепенно. Или хочешь, чтобы у него крыша поехала!

– Не кипятись, папаша! Ты только что вывалил на него целый мешок такой дичи, за одну лишь щепотку которой здесь обычно определяют в дурку! – весело парировал тот, кого назвали странным именем Рокеронтис. Он молниеносно опустошил шот виски, икнул, не изменившись в лице выпил еще один. – Если парень не двинулся до сих пор, значит сдюжит. Крепкий. Собственно, оно и понятно…

– Ты рот свой можешь закрыть хоть на минуту? – процедил Эрра. И в этот раз его слова неожиданно возымели должный эффект, вполне возможно потому, что этот древний бог во время оно был славен не самым резиновым терпением. – Теперь еще придется объяснять, кто ты такой. А времени у нас все меньше…

– А чего объяснять? – хмыкнул Рокеронтис. – Я покажу!

И быстрее, чем Эрра успел среагировать, он приложил правую руку к виску ничего не понимающего Карна. Его движение было быстрым, словно бросок гремучей змеи. Карн хотел воспротивиться, отстраниться от незнакомца, но в следующую секунду его поглотила темнота.

Темнота разлилась вокруг, сомкнулась над головой, сожрала звуки и краски. Она была везде. В ней было хорошо и спокойно, как в теплой ванне. Но умиротворение длилось недолго. Очень скоро темнота начала заполняться радужными вспышками, настолько внезапными и яркими, что они буквально били по глазам. Карн попробовал заслониться, но не смог, потому что не ощущал своего тела. Он не ощущал вообще ничего. Парень мог только видеть. Внимать.

Вспышки начали замедляться. Вскоре Карн понял, что это не хаотичные розблески яркого света, а картины, живые картины, эпизоды какой-то истории. Картины мелькали слишком быстро, Карн не мог задержаться ни на одной из них дольше неуловимого мгновения. Вместе с визуальными образами приходили