— Да, как будто. Но я…

— Это воск, — спокойно обронил Саливан, — Грабители смазывают воском двери и замки, когда идут на дело. Чтоб не было скрипа. Ах чёрт, вовремя же мы пришли… Теперь понятно, отчего виден отсвет на первом этаже. Это не камин, это потайной фонарь. Не удивлюсь, если мы обнаружим в гостиной пару джентльменов, простукивающих стены в поисках тайника с деньгами старого капитана Гаррисона.

— Вы хотите сказать…

— Придётся действовать вдвоём. Вы, случайно, не прихватили митральезу своего дедушки?

— Это револьвер, — буркнул Лэйд, — Может, не такой современный, как все эти ваши новомодные машинки, но…

— Ну и запах там внутри… Должно быть, канализацию не чинили ни разу за всё время. Значит, не прихватили?

— У меня нет привычки штурмовать чужие дома с оружием в руках! — негромко огрызнулся Лэйд, — Я держу револьвер в ящике письменного стола, а не в кармане!

— Что ж, будем уповать на то, что есть под рукой.

С усмешкой, которая показалась Лэйду весьма недружелюбной, Саливан снял с ремня дубинку — довольно зловещего вида орудие с ребристой рукоятью и ремённой петлёй, в длину не меньше фута. Оно могло выглядеть неуклюжим, даже варварским, под стать примитивным палицам полли, но Лэйд знал, до чего грозным оно может быть в умелых руках. В том, что Саливан отлично умеет с ним управляться, он не сомневался.

— Я иду первым, — шёпотом сказал Саливан, — Держитесь за моей спиной, Чабб. Если кто-то из мерзавцев попытается сбежать, смело взгрейте его. Я помню, у вас отличный прямой правый.

Мэнфорд-хаус внутри показался Лэйду ещё более неприятным, чем снаружи. Снаружи это был кусок неопрятного посеревшего камня, выщербленный полинезийскими ветрами, один из множества прочих. Внутри же… Лэйд и сам вдруг пожалел, что оставил револьвер в лавке, несмотря на то, что терпеть не мог оружия. Ладно револьвер, даже старая прогулочная трость сейчас была бы кстати как никогда. Не полицейская дубинка, конечно, но тоже способна пересчитать кому-то рёбра…

Внутри Мэнфорд-хаус был сырым и скрипучим, а ещё — тёмным и состоящим из сплошных острых углов. Крадясь по погружённой в темноту прихожей вслед за Саливаном, Лэйд болезненно напрягался всякий раз, когда под ногой скрипела половица. Похоже на лес, подумал он. Наполненный сыростью и миазмами тропический лес безлунной ночью.

Вонь в самом деле стояла оглушительная, такая, что Лэйд, едва только миновав порог, поспешно прижал к лицу рукав пиджака, будто это могло помочь. Воняло чем-то гнилостным, сладковато-едким, подобный запах Лэйду уже приходилось обонять как-то раз, когда нерадивый приказчик пытался сбыть в его лавку бочку испорченного лярда[15]. Смердело так, что пришлось поручить Дигги утащить весь бочонок в Склиф и там утопить его без лишних церемоний, и то запах не удавалось изгнать из лавки ещё два дня…

Возможно, первое впечатление не было ошибочным, подумал Лэйд, возможно, миссис Гаррисон и верно сумасшедшая — в самом гнусном и простом смысле этого слова. Старые леди часто выживают из ума. Живущие сами по себе, лишённые родственников и компаньонов, они постепенно теряют связь с реальностью, как потерял её когда-то сам Новый Бангор.

Что, если брауни были лишь последним штрихом на том холсте безумия, который создавался здесь на протяжении многих лет? Что, если раньше на её чудачества просто не обращали внимания? Что, если миссис Гаррисон имеет обыкновение собирать по всему городу дохлых кошек и развешивать их в своём подвале? Или…

Саливан зажёг фонарь, при виде которого Лэйду захотелось уважительно присвистнуть. Это была не грубая керосиновая лампа, а патентованная модель Майселя, миниатюрная, похожая на подзорную трубу, но дающая конус мощного гальванического света. Страшно представить, во сколько она обошлась Саливану, но Эйф всегда испытывал слабость по отношению к техническим новинкам…

— Налево, — одними губами произнёс Саливан, — Через кухню.

Ярко-жёлтый гальванический свет полз по полу и стенам, заставляя старомодную мебель отбрасывать во все стороны колючие шипастые тени. Возможно, от этого, или от сырого скрипа прогнивших половиц Лэйд ощущал себя так, будто идёт сквозь выводок затаившихся в ночи голодных отпрысков Танивхе.

На кухне было пусто — ни злоумышленников, ни самой миссис Гаррисон. Остановившись у печи, Саливан коротко приложил палец к её боку и удовлетворённо кивнул сам себе. Судя по слежавшейся серой золе внутри, её не разжигали не менее суток. И это уже показалось Лэйду странным — даже сумасшедшим свойственно питаться…

— Вайята вахине тахита[16], - вдруг пробормотал Саливан, останавливаясь, — Что ж, теперь мы знаем, откуда этот запах.

Лэйд посмотрел в ту сторону, куда констебль светил фонарём и не сразу понял, на что смотрит — резкий гальванический свет лишал предметы их привычных оттенков. Что-то вязкое, кашеобразное, слизкое, большим комом собравшееся у самого плинтуса.

— Пудинг, — Саливан скривился, — Сгнивший хлебный пудинг. А гляньте туда. Готов поклясться, когда-то это было ножкой индейки. А вот это…

— Виноград, — пробормотал Лэйд, — Хотя уже ближе к изюму. И яблочный пирог. И… Во имя Брейрбрука, Лукавого Жнеца, в жизни не видел ничего отвратительнее!

Теперь, когда он знал, на что смотреть, природа ужасного запаха стала очевидной. Вся кухня была набита едой, только еда эта была сервирована так, будто предполагалась не для человека. Крохи съестного лежали во всех тёмных углах, в щелях, на полках. Много еды. Очень много несвежей еды, которая в жарком воздухе Нового Бангора превратилась в сочащуюся мутной влагой прелую гниль.

Абрикосы, заботливо устроенные за карнизом, сделались похожи на оранжевые кляксы. В ящике для угля виднелась истлевшая коврига хлеба, покрытая, точно инеем, сине-зелёными разводами. За газовым рожком топорщилось что-то склизкое, тёмное, шершавое, в чём Лэйд с ужасом узнал кусок ростбифа.

Ему не требовалось как Саливану с изумлением разглядывать эту сервировку. Он понял всё сразу же. Это было частью подношения миссис Гаррисон своим брауни, вымышленному маленькому народцу, с которым она делила дом. Возможно, её попыткой задобрить их и вернуть их расположение, утраченное из-за прокисших сливок. Лэйду оставалось лишь молча покачать головой. Что могло измениться за несколько дней, если миссис Гаррисон, потчевавшая своих вымышленных друзей ростбифом и индейкой, взялась за стрихнин?..

Что ж, подумал он, по крайней мере трагедии не произошло. Несуществующие брауни должны быть так же равнодушны к стрихнину, как и к прочему угощению. Это всё проклятое предчувствие. Вновь показалось, что остров затевает со мной очередную игру, но игра, в сущности, оказалась вполне безобидной, хоть и отвратительно пахнущей.

Он шагнул в сторону, освобождая Саливану дорогу в гостиную, но замер, зацепившись за что-то ногой. Что-то большое и мягкое, лежащей у самой стены и потому прежде не замеченное. Запах от него шёл ужасающий, Лэйд едва