Утром следующего дня, когда солнечный луч упал на моё лицо, и разлепились мои заспанные глаза, голова гудела так сильно, словно я отпахал несколько часов в шахте на обойном молотке, а после выпил с шахтёрами пару бутылок водки на троих. Мышцы тела, кстати, тоже гудели и ныли. Но самым необычным было не это. Комната, где я очнулся, была не моей и не Генкиной. Я разглядел странный низкий потолок, простенькую старенькую мебель и нащупал тело дородной обнажённой женщины, которая прижималась ко мне одним боком.

«Что же вчера произошло? — простонал я про себя, стараясь аккуратно вылезти из-под одеяла, чтобы не разбудить странную незнакомку. — Итак, мы пили чай, затем я ещё раз поругался с этим занудой Серёгой, а потом в гости нагрянули, одетые в красивые платья местные девчонки-актрисы, которые были согласны сниматься у Леонида Быкова прямо здесь и сейчас. А что было потом? А потом кто-то из них принёс бутыль мутной жидкости, и вот дальше я уже ничего не помню».

— Ты куда в такую рань? — пробормотала странная женщина, — ещё только пять часов утра.

— Прости, что разбудил, — замялся я, пытаясь хоть что-то вспомнить. — Скажи, пожалуйста, как я тут оказался? Я помню, что пригубил всего одну рюмку, а дальше большое тёмное пятно в сознании.

— Значит, как ты обещал меня снять в кино, у кого-то Тинто Брасса, ты не помнишь? — хитро улыбнулась незнакомка. — И как мы ночью тут репетировали разные постельные сцены, тоже забыл? Сцена у фонтана, дубль пять, хи-хи. Сцена на сеновале, дубль три, хи-хи. Отдаваться нужно красиво и кинематографично, кажется так, хи-хи.

— Ничего не помню, словно отрезало, — виновато потупился я и стал быстро натягивать на себя одежду. — А ты — актриса? У тебя есть актёрское образование?

— Вот ещё, — сладко потянулась женщина, невольно показав обнажённую грудь четвертого размера. — Я — штукатур-маляр 5-го разряда, я тут недалеко на стройке работаю.

— Так ты меня на стройке нашла? — опешил я.

— Почему на стройке? — захихикала незнакомка. — К тебе на лестничной площадке пристал какой-то парень, здоровый такой, на нашего прораба похож, у него тоже морда красная. А я в этот момент из магазина домой поднималась. Ну, думаю, всё — конец тебе. Но ты вдруг так шустро раз, раз и этот здоровяк уже на полу. А потом ты увидел меня, встал на одно колено и такой: «Дульсинея, а не хотите ли сниматься в кино?». Кстати, Дульсинея — это кто, подружка твоя что ль?

— Дульсинея Тобосская — это возлюбленная Дон Кихота, — буркнул я, — книжный персонаж. Прости ещё раз, мне бежать пора.

— Да ладно, заходи, если что, — незнакомка откинула одеяло и выставила на обозрение все свои объёмные прелести, которые очень любил изображать средневековый художник Рубенс. — Я с тобой постельные сцены, ааах, в любое время готова репетировать. Давно так хорошо не было, — сказала она мечтательно, когда я уже закрывал дверь с той стороны.

Общежитие между тем всё ещё не успело проснуться. Поэтому я в полном одиночестве очень тихо спустился по лестнице и осторожно выглянул на площадку первого этажа, где, сидя на стуле, кемарила бдительная вахтёрша, тётя Маша. «Больше ни капли в рот!» — мысленно обругал я сам себя, и, словно контрабандист через границу, буквально на четвереньках пополз мимо вахты. И всё бы хорошо, но уличная входная дверь оказалась закрыта на защёлку. Поэтому я, почему-то помянув нехорошим словом знаменитого пограничника Карацупу, который со своим верным псом Джульбарсом задержал 247 нарушителей, резко вскочил, откинул защёлку и был таков. И того, что крикнула мне в след тётя Маша, я уже не слышал.

Глава 4

По доброй киношной традиции второй день на «Ленфильме» начался для меня, простого стажёра и ассистента режиссёра, с физических упражнений и с физической нагрузки. Художник-постановщик Белла Маневич-Каплан вдруг решила, что для сцены в ателье непременно нужно несколько швейных машинок на задний план. План-то может быть и задний, а бежать в реквизиторский цех в первую очередь мне и не один раз. Затем Леонида Фёдоровича Быкова посетила гениальная идея: «А что если проход девушек моделей перед камерой сделать под музыку?». Поэтому ещё полчаса мне пришлось помотаться между этажами, чтобы добыть на студии проигрыватель с пластинками.

И уже когда мою рубашку можно было отжимать, я вспомнил, что с минуты на минуту к проходной подойдут пять или шесть девушек модельной внешности. Каково же было моё удивление, когда перед главным корпусом я увидел около тридцати представительниц прекрасной половины человечества, причём параметры некоторых из них выходили далеко за рамки усредненной манекенщицы. «Хрен с ними с 90−60–90, — подумал я, — главное, чтобы ходить умели красиво, остальное — фиолетово».

— Так дело не пойдёт, милые барышни! — громко объявил я собравшейся публике. — Я вчера говорил, что будет сниматься эпизод с показом модной коллекции от Пьера Кардена и Джорджа Армани. А вы?

— Враньё! — возмутилась какая-то боевая малышка. — Ты так не говорил! Правильно девочки?

— Да! — раздался дружный хор голосов.

После чего из окон главного корпуса киностудии стали высовываться любопытные киношники, которые, криво усмехаясь, тыкали в меня пальцами.

— Не было разговора про Армана и Кардана, веди к настоящему режиссёру! — потребовала та же мелкая «баламутка».

— Да! — опять хором выкрикнули все собравшиеся барышни.

— Хорошо! — рявкнул я. — В съёмках примут участие все. Но с одним условием. — Я обвёл взглядом насторожившихся начинающий актрис. — Вы должны показать, что умеете красиво двигаться, то есть ходить, не сутулясь, не горбатясь, не косолапя ноги. Поэтому встаньте в очередь, и от того куста, походкой от бедра с гордо поднятой головой пошли на меня по одному! — я указал рукой на растение в двадцати метрах.

— Ну, Феллини даёт! — гаркнул кто-то из коллег и из окон раздался гогот.

— Сколько будет попыток? — снова влезла вредная «баламутка».

— Одна, —