Раньше, до потопа, у Эдварда получалось проращивать в Агате семя человечности. Удобряя его добротой, искренностью, состраданием, бескорыстием, великодушием, зерно Агата должно было дать нужные плоды и вырасти тем самым человеком, которых истребили чудовищными, навязанными обществу ценностями. Но после катастрофы внучка увидела мир другим. Взращенный его любовью, заботой и созидательными мыслями росток начали поливать живущие рядом — экипаж «Лилит». Порой Лэйн подумывал о том, что было бы неплохо покинуть шхуну и отправиться на поиски суши вдвоем, но осуществить эту идею ему так и не удалось.

— Почему ты не пошел с остальными? — Агата отвлекла Лэйна от размышлений.

— Потому-что у меня есть важная миссия и я не могу пренебречь ею, — говорил дед, поглаживая внучку по голове. Чем сильнее затягивались поиски земли, из-за чего благоприятный исход казался все призрачнее, тем чаще посещали Лэйна мысли о дальнейшей судьбе Агаты, в которой он уже не будет принимать участие. С каждым днем старик ощущал себя слабее. На рубеже семидесяти лет он имел внушительный список хронических болезней, а теперь жизнь укорачивал еще и стресс, скудный рацион и мерзкая сырость, от которой не было спасения.

Каждый день темные, скверные мысли кружили над ним, будто вороны над погибающим зверем. Эдвард не боялся смерти. Страх гибели — бич молодых, он же давно был готов закончить жалкое существование, ведь все близкие ждали его в царстве вечного света, добра и спокойствия, далеко от суеты мирской жизни, полной страданий и боли, где-то высоко за куполом свинцового неба. Эдвард боялся лишь за Агату. Ночью его настигали кошмары, в которых он видел смерть беспомощной внучки. Она погибала всегда по-разному, но каждый раз ребенок звал его до последнего вздоха, последнего удара сердца. Днем, словно одержимый, он вновь и вновь думал о судьбе Агаты, и чем дольше шхуна бесцельно болталась в море– тем чаще всплывали чудовищные образы. «Нет… Так нельзя… Я не позволю… Я должен жить!». На стол упала слеза. Он отвернулся и, пока внучка не видела, вытер глаза. «Как же тяжело мне без вас. Почему вы бросили нас одних? Как я устал…», — поверженный и отчаявшийся Лэйн мысленно ругал родителей Агаты, при этом старался жизнерадостно улыбаться девочке, чтобы она ни в коем случае не заподозрила упадническое настроение деда.

— Я хотел тебе сказать кое-что. Это так… на всякий случай. Хочу, чтобы ты в любой трудной ситуации вспоминала эти слова. Помнила их всю жизнь! Ладно? — Лэйн взял ее за хрупкое плечико и посмотрел в глаза.

— Хорошо…

— Все, что я тебе рассказывал о людях и мире — чистая правда, но после того, как нашу планету поглотила вода, мир изменился и теперь каждый сам за себя.

— Ладно… хорошо…

— Я хочу сказать, что теперь не стоит верить людям, даже если это твои друзья. Поняла?

— Даже Ноа?

— Даже ему. У тебя есть я, а у меня — ты. И если меня вдруг рядом не окажется — доверяй исключительно себе. Не верь людям больше, хорошо?

— Ок! — жизнерадостно произнесла внучка. Вряд ли слова Эдварда хоть как-то подействовали на ребенка. Но теперь Лэйн был уверен, что воспитать ангела из внучки в этом прогнившем и обезумившем мире будет его самой большой ошибкой. Он улыбнулся и принялся рисовать платья для кукол. За время скитаний карандаши практически полностью сточились, а бумагу старик находил среди мусора. Обычно бумагой служили этикетки консервных банок или картонные упаковки.

На борту «Лилит» сложно было найти развлечение для девочки. Лэйн увлекал ее рисованием или всевозможными историями. Иногда он рассказывал сказки, иногда вспоминал свое прошлое, жену или родителей Агаты. Чаще всего Эдвард вспоминал свою дочь, но и на воспоминания о жене в эти однообразные, скучные и тянущиеся вечность дни он тоже находил время. Свою супругу — Тильду Лэйн — не видел по меньшей мере лет двадцать. Последний раз они виделись на свадьбе дочери. Тильда была из тех женщин, которые, будучи слабым полом, главенство в семье уступали твердому и бескомпромиссному мужскому характеру, вот только характер этот был их собственный.

Тильда в начале отношений, наверное, любила Эдварда, но свои принципы, принимаемые решения, которые обычно всегда шли вразрез мнениям Лэйна, и главную роль в семье жена любила куда больше, чем мужа. Уродующие женщин мужские черты характера Эдвард терпел всю их совместную жизнь, пока однажды Тильда не встретила молодого, сказочно богатого парня и не выбросила мужа, как использованное средство контрацепции на обочину жизни. Тогда ей было чуть больше сорока. Несмотря на предательство жены, Лэйн до сих пор питал к ней светлые чувства и был готов принять ее обратно. Как-то за чашкой чая старик взболтнул дочери, что готов принять ее мать обратно, несмотря ни на что, но ответ их ребенка оказался для Лэйна неожиданным. Она пришла в ярость: «Как можно настолько себя не уважать? Стоит переключиться на кого-нибудь другого, отец!», — закричала тогда дочь, но Эдвард не видел никого рядом с собой, да и выстраивать новые отношения не было сил. После этого разговора он решил посвятить жизнь дочке и Агате.

— Знаешь, а мне не хватает родителей. Не хватает не для защиты, для этого у меня есть ты, дедушка… Мне просто хочется сказать им, как сильно я люблю их. И все, — после затянувшегося молчания сказала девочка.

— Поверь мне, они постоянно смотрят на тебя с небес. Ты можешь говорить им все, что захочешь. Для этого достаточно лишь соединить ладони, закрыть глаза и, представив их, сказать то, что хочется, — закрыв глаза, он соединил ладони и поднес их к себе, но обратиться к погибшей дочке не успел. На палубе послышались шаги.

— Ноа! — вскрикнула Агата и бросилась к трапу.

— Значит, ничего не нашли… — буркнул Лэйн, глянув на часы и тяжело встав, направлялся за внучкой…

Глава пятая

«Ноа в логове Цаво»

Голова болела и гудела, а помещение — темная сырая клетка