Теперь кони. Пока позаимствуем в замковой конюшне вместе с седлами — иногда мне кажется, что конюх и сам точно не знает, сколько у нас лошадей, — а потом, когда попадем в Таркрим, отпустим их назад. Лошадки у нас не дурнее некоторых светлых, до дома сами доберутся.

Нет, это ж надо было додуматься — оставить коней в платной конюшне Таркрима! Ее держатель Скрог — ярый почитатель моего отца и всей нашей семьи. Он первый же и стукнул охране про странную толпу светлых, появившихся в городе. Поражаюсь я им! Такие наивные и в замок полезли. Храбрые? Или попросту идиоты, что одно другое отнюдь не исключает!

Так, дальше у нас по списку стоит «Сердце Дракона»! Красивый артефакт, что ни говори. Ну с этим нет проблем: две минуты на то, чтобы забраться в хранилище, три — выйти из него, так что я «Сердце» заранее прихватил. А охранные заклинания на меня давно не реагируют… Кстати, а «привяжу–ка» я эту «дубинку» к себе, иначе–как бы чего не вышло…

Кроме того, я захватил еще пару–тройку (четверку–десятку…) «артехвактов» на всякий–який. Что я, идиот какой, в Светлые земли да без магической поддержки лезть?

М–да… Как же тяжело ждать! Кажется, что день тянется как резиновый, и солнце, нахально ухмыляясь, решило вообще сегодня не садиться за горизонт, а из вредности поползти назад, на небо. Еле–еле дождался, пока дневное светило окончательно скроется. Сумка удобно — я даже бы сказал — уютно устроилась на моем плече, а переметную, которую предполагалось навьючить на Трима, я уже давно перенес в конюшню и спрятал в его стойле.

Хотя конюшней это строение называется чисто по привычке, поскольку в нем давно и надежно поселились гроны — боевые верховые животные, выведенные еще моим прадедом. Они выглядели почти как лошади, то есть имели такое же строение, четыре ноги и одну голову на длинной сильной и гибкой шее. На этом все их сходство и заканчивалось, поскольку, в отличие от коней, гроны покрыты чешуей, по прочности не уступающей драконьей, имеют мощный длинный и гибкий хвост с костяными шипами и увенчанный острым костяным же наконечником, а также острые и длинные зубы, скорее, даже клыки, и, кроме того, настоящую корону рогов. Кстати, ее они умеют великолепно пускать в ход по поводу и без оного.

Когда я в первый раз пришел знакомиться с Тримом, он как раз и попытался пощупать ею мои ребра на предмет их прочности. Я считал, что они достаточно крепкие и не нуждаются в дополнительных проверках, поэтому и оседлал потолочную балку, попутно рассказывая Триму, что я о нем думаю. Трим не согласился с моими умозаключениями и попробовал достать меня рогами и хвостом в прыжке, на что я ответил ему в первый раз удавшейся шаровой молнией (не самонаводящейся). Расстались мы вполне довольные друг другом, вот только с тех пор Трим никого, кроме меня, к себе не подпускает, так что все заботы по поводу его чистки, кормежки и выгула легли на мои хрупкие плечи. Чему я, честно признаться, был несказанно рад. Так как у меня появился официальный повод покидать замок и целый день носиться по его окрестностям без сопровождения полка личной гвардии.

На данный момент в конюшне — а точнее сказать, гронюшне или гронарнике — находился только мой Трим. Поэтому я быстро оседлал его, пристегнул сумки, перевязь с луком и стрелами (Трим покосился на меня, но все же дал себя навьючить), затем вывел через запасной выход к калитке. Через нее часто живые слуги ходили в Таркрим, когда думали, что их никто не видит. Ха! Да разве что–то в замке может не быть известно Властелину? Ну или как минимум мне…

Кстати, об отце! Я родителям записку оставил, чтобы не волновались и сильно не искали.

Я оставил Трима у калитки, куда привел и оседланных лошадей для остальных участников побега. Набросил на них маскирующий морок (а вдруг кого–то понесет через эту калитку ночью?) и спустился в темницу. Рысью пробежался до знакомой уже камеры. Остановился и прислушался, а то не хватало еще на стражу нарваться. Усыпить–то я их усыплю, но вот все равно не хотелось бы с ними встречаться. А вдруг их хватятся и сорвут мне весь побег.

Странно, тихо так, разговоров не слыхать, и никто не встречает… Я вошел в темницу, оглянулся по сторонам и застыл, со стуком уронив челюсть на пол…

Не! Вы только полюбуйтесь на них! Спят! Все! Гррр… Ну я им сейчас устрою веселую побудку… Так, на дверь навесим заклинание против проникновения звуков наружу, чтоб стражу не перебудить, выйдем на середину камеры для лучшего резонанса и большей слышимости и издадим боевой фамильный клич на полную мощь! С чувством, низким горловым драконьим рычанием и протяжным, леденящим душу и загоняющим ее в пятки воем голодного морлока я завопил: «Грр–ааа–ааа–аай–лллаа–ааау–ууу–ууу–уууу!!!!!»

Ого!!! Прыжки до потолка с позиции «лежа на животе» в эльфийском и гномьем исполнении — это нечто!

Шамит резко перекатился по лежаку. А он не человек, клянусь Моргом! Скорее всего, эльф–полукровка. Только вот ухи подкачали: заостренные–то они у него заостренные, но у эльфов они обычно чуть подлиннее. Свой маневр он малость не рассчитал: лежак–то угловой — так что вместо того, чтобы прыгнуть на меня, он с разгону впечатался в стенку. Стоит порадоваться, что стены и потолки в темнице — каменные! Иначе было бы мне от отца — за порчу семейного имущества.

А вот Вангару на меня кидаться не стоило! Хранители, они и в Светлых землях — Хранители, а уж в собственном–то замке… Поэтому нечего теперь смотреть на меня голодным упырем, трясти рукой и дуть на нее. А если еще и с оружием вдруг бы кинулись, что ж, на одну команду стало б меньше. Печально, но факт. Нет, я лишний раз порадовался предусмотрительности тюремщиков и крепости мириновых решеток.

— И… к… в… на… с… идиот темный!!! — дружно пожелала мне команда крепкого здоровья. Какая экспрессия, однако! И какое трогательное единодушие! Хотя на эльфийском все–таки звучит мелодичнее. Я щас прям заплачу от умиления! У