Убийство делегатки Чрезвычайного съезда Советов Марии Прониной было раскрыто московскими сыщиками в течение нескольких дней. Пронину ограбила и убила местная шпана во главе с Александром Розовым. Мелекесской милиции эта компания была хорошо знакома. Ребятки и раньше были замешаны в хулиганских выходках, но на серьезное преступление отважились впервые. Причем на допросах в милиции участники преступления даже сами толком не смогли объяснить мотивы своего дикого поведения.

В тот день, 11 декабря, трое приятелей — Александр Розов, Виктор Федотов и Иван Ещеркин — неплохо повеселились на вечеринке в местной школе. Натанцевавшись до одури, приятели отправились в ближайший магазин, купили водки и тут же ее выпили, после чего отправились бродить по вечернему городу. Через какое‑то время дошли до железнодорожной станции. Послонялись на привокзальной площади, а затем пошли обратно. И в этот момент Розов заметил двух женщин, идущих от станции в город. У одной из них был большой чемодан.

Как у Розова возникла мысль о нападении, сам он объяснить не сумел. На допросах ссылался на выпитую водку и на сильно болевший в тот день живот. По иронии судьбы нападение произошло на Больничной улице. Убедившись, что улица совершенно пуста, Розов бросился к своей жертве и начал ее душить. Та закричала. Тогда Розов выхватил из кармана нож и стал наносить им удары. Впоследствии на теле пострадавшей судебно‑медицинский эксперт насчитает девять ножевых ранений. Ещеркин и Федотов все это время стояли рядом, наблюдая за происходящим. Когда женщина упала, истекая кровью, Розов вырвал у нее из рук чемодан, после чего все трое побежали в сторону кладбища.

Побродив около часа по городу, приятели отправились к Розову домой. Чемодан был тяжелый, поэтому несли его по очереди. В сарае около дома Розова дружки открыли чемодан. Как явствует из материалов уголовного дела, ничего особо ценного в чемодане не оказалось: женское платье, юбка, вязаный свитер, несколько отрезов шелковой и бумажной материи, две детские шапочки и десять грампластинок, сложенных в картонную коробку.

На следующий день, когда весь город только и говорил об убийстве учительницы, приятели поняли, что крепко влипли, и решили избавиться от похищенных вещей. Чемодан разломали на мелкие кусочки и сожгли в печи. Туда же отправились и мануфактурные изделия. А вот грампластинки Розов припрятал у себя дома в надежде их выгодно продать. Эти пластинки впоследствии стали одной из главных улик против Розова и его дружков.

В ходе расследования выяснилось, что к убийству делегата Чрезвычайного съезда Советов косвенно причастны и некоторые местные руководители. Например, начальник районного земельного отдела Федор Шишкин. Этому Шишкину поручили встретить Пронину в Куйбышеве после ее возвращения из Москвы и доставить в Мелекесс на служебной машине. Однако «землемер» подвозить Пронину не стал, заявив, что у него в машине места нет. Тем не менее для тещи Шишкина место в машине нашлось. Таким образом, Мария Пронина была вынуждена добираться до Мелекесса по железной дороге.

Но и в самом Мелекессе учительницу никто не встретил, и от станции ей пришлось идти до дома пешком через весь город. Если бы районные власти проявили в этом вопросе больше чуткости, преступления не произошло бы. Тем более что никакими служебными обязанностями ни Федор Шишкин, ни его непосредственный начальник, председатель Мелекесского райисполкома Иосиф Коннов в тот вечер не занимались. «Землемер» сидел дома, а «мэр» смотрел в кинотеатре «Веселых ребят», а затем отдыхал в компании друзей в бильярдной.

Так что на скамье подсудимых по делу об убийстве Марии Прониной оказались не только трое мелекесских гопников, но и двое местных чиновников — Шишкин и Коннов. Чиновников обвинили в злоупотреблении властью и служебным положением и приговорили к трем и двум годам лишения свободы соответственно.

А вот дело по обвинению Розова, Федотова и Ещеркина слушалось в Москве на заседании Верховного суда СССР. Всем троим инкриминировали террористический акт против представителя власти и бандитизм. Шансов получить какой‑либо иной приговор, кроме расстрела, у преступников не было.

В конце декабря 1936‑го, после окончания оперативно‑розыскных мероприятий по делу об убийстве Марии Прониной, московские сыщики вернулись домой. Однако в руководстве НКВД СССР не оценили работу Овчинникова и его коллег. Особое недовольство проявлял нарком внутренних дел. Еще в процессе следствия, до приезда в Мелекесс московских оперативников Ежов недвусмысленно намекал руководству Куйбышевского управления НКВД, в каком направлении следует вести оперативно‑розыскную работу. «Ищите убийц среди зиновьевцев и троцкистов, — повторял нарком. — По‑моему, вы до сих пор не осознали в полной мере политического значения этой гнусной акции».

Однако никакого политического подтекста в этом преступлении не оказалось. И материалы расследования, представленные Овчинниковым, служили тому убедительным доказательством. Другое дело, что в процессе следствия всплыли некоторые подробности из жизни Мелекесса того времени. Оказалось, что в городе с 35‑тысячным населением вообще не было тротуаров и уличного освещения. С наступлением темноты передвигаться по мелекесским улицам пешком становилось весьма проблематично. Ситуацию усугубляло еще и фактическое бездействие местной милиции. В ходе расследования выяснилось, что во всем городе не было ни одного милицейского поста. В результате местная шпана, особенно по ночам, чувствовала себя весьма комфортно, чего нельзя сказать о мирных обывателях.

Все эти факты были подробно изложены в обвинительном заключении по делу, утвержденном прокурором Куйбышевской области. Пришлось Куйбышевскому управлению НКВД принимать экстренные меры для наведения порядка в Мелекессе. Вот так расследование убийства местной учительницы послужило началом серьезных перемен в общественной жизни районного центра.

А вскоре перемены, увы, коснулись и одного из главных участников этой истории — московского сыщика Виктора Овчинникова. В начале 1938 года он был отстранен от работы и вскоре расстрелян. По одной из версий, инициатором расправы с одним из лучших сыщиков страны стал лично Ежов, которому Овчинников с его принципиальностью и профессионализмом явно спутал карты.