она почему-то не ответила, но улыбнулась многообещающе и зашарила рукой у кровати, пытаясь нащупать платье. Платье я ей подал, после чего она, абсолютно меня не стесняясь, принялась одеваться. Платье было совмещено с каким-то хитрым корсетом, который утянул ее до прежних соблазнительных форм, но теперь они на меня такого впечатления не производили, потому что содержимое было уже известным.

Расстались мы немного недовольными друг другом. Она — потому что, по ее словам, я хотел от нее недопустимого для приличной донны, я — потому что мое хотение не исполнилось. Шарик скользнул на мое плечо, когда я проходил мимо, и поинтересовался:

— Ну как? Годная самка?

— Ей есть к чему стремиться, — уклончиво ответил я. — Но стремиться она не хочет. Закоснела в уверенности, что права только она.

— Опытная, должна много знать.

— Иногда главное не знания, а стремления развиваться.

— Подождите, дон Алехандро, — окликнула меня Сильвия, когда я уже взялся за дверь. — Вы забыли зелье.

— Зелье?

— Зелье, которое вы у меня готовили, — прошипела она мне в ухо. — Незачем остальным знать, чем еще мы тут занимались.

— Действительно, они же не видели, как мы это делали, — согласился я. — Подумают еще чего-нибудь неприличное.

Бутылочку, что она мне вручила, я вертел в руках, не зная, как поступить правильней: засунуть в карман или демонстративно донести в руках до лошади. Решив остановиться на втором варианте, я при открытых дверях еще раз многословно поблагодарил за оказанную помощь хозяйку дома, попросил передать благодарность ее глубокорогатому супругу и пошел к выходу, сопровождаемый уверениями, что меня в этом доме всегда примут и помогут, если опять возникнет необходимость.

На обратной дороге Шарик вертелся на моем плече, пока наконец не спросил:

— Ты чего такой надутый, как будто не с камией побывал, а у нее в желудке?

— Пришел к выводу, что иногда лучше сублимировать лишнюю энергию в занятия, — признал я, — чем в таких вот Сильвий. Как говорится, лучше голодать, чем что попало есть. А это точно было что попало. Все равно что кукла резиновая.

— Зато теперь не будешь страдать от навязчивых идей, — поддержал меня Шарик. — Все в плюс. Главное, чтобы ей самой не настолько понравилось, чтобы она тебя зачастила приглашать.

— Это-то не проблема. Сошлюсь на занятость от Оливареса. А сам буду заниматься светом в башне. Ты знаешь, как работает свет в замке Бельмонте?

— Думаю, примерно как у дона Леона, — предположил Шарик и вывалил на меня список подходящих чар, реагирующих на движение или голос.

Забавно, в одних мирах развиваются технологии, в других — чародейство, но и то и другое для большинства населения — китайская грамота. Чтобы пользоваться, не обязательно понимать, как это работает. Мне же, напротив, нужно было сначала разобраться, потому что кроме меня никто этого не сделает. Даже в доме алькальда наблюдалось свечное освещение, а что говорить про остальных жителей Дахены? Провинция, самый печальный вариант.

Оливарес, сидящий на плетеном кресле во дворе, при моем появлении только насмешливо хмыкнул. Наверное, мой вид сказал сам за себя, словесных дополнений не понадобилось. Но когда я направился к чародейскому огородику, чтобы подкормить Жирнянку дохлой мышью, которую ради меня от сердца оторвал Шарик, проклятийник неожиданно ожил и поинтересовался:

— Ты это куда?

— Прикармливать хищное растение.

— Эту дрянь сколько ни корми, все равно цапнуть норовит, — поморщился он.

— Тут вы неправы, дон Уго, Жирнянка всегда радуется моему появлению и никогда не кусается. И листиками так восторженно трепещет.

— Восторженно? Этими толстенными ломтями? Насмешил, — сказал он без тени улыбки. — Ладно иди подлизывайся к своей Жирнянке. Забором потом займешься.

— В каком смысле? — насторожился я.

Забор начали складывать присланные алькальдом работники, и меня в их действиях устраивало абсолютно все. И даже если что-то не устраивало бы, то я с радостью закрыл бы на это глаза, потому что сам я не заборостроитель ни в каком месте и учить профессионалов не собираюсь.

— В прямом. Там теперь нужна рука чародея, — пояснил Оливарес. — Чтобы все между собой связать в единую систему.

Вот где справедливость? Я устал как собака. Сначала прыгал на лошади, потом на донне, потом опять на лошади. Я, может, хотел бы рядом с учителем устроиться в еще одном кресле с бокалом вина и тарелкой с закусками и завести высокоинтеллектуальную беседу об отличии чародейских школ Запада и Востока. И вместо этого мне теперь нужно прыгать вокруг забора? Как будто Оливарес с этим не справится. Но высказать свое возмущение я не успел, потому что Шарик сказал:

— Он прав, Хандро. Чародей все стены должен укреплять лично. Тогда только толк будет. Только тогда на них правильно лягут чары.

— А на завтра это отложить никак?

— А если забор развалится? Его же без раствора кладут.

— Халтурщики, — проворчал я.

— Не халтурщики, а исполнители требований Оливареса.

Жирнянка благополучно сожрала мышь и, судя по тому, как она поглаживала меня листочками, не отказалась бы еще от парочки. Вот она — настоящая продажная любовь, а не то, что там себе навыдумывала Сильвия. Дохлых мышей больше не было, Шарик ловить дополнительных отказался, так что пришлось заниматься забором. Он действительно оказался сложен из ничем не скрепленных между собой камней. Но сложен четко по параметрам: на определенную высоту и никуда не перекашивался. Одно удовольствие скреплять в единую систему. Если бы еще энергия не тратилась, было бы удовольствие двойное, а так я еле до душа добрел после окончания скрепления. Хорошо хоть, не весь забор пока подготовили, а то бы упахался до полусмерти.

Оливарес утром обрадовал, что стены будущего гостевого домика тоже мне придется скреплять. Вот этим бы я занялся с радостью, чтобы наконец его выселить из моей башни. У нее и без того с безопасностью проблемы, а тут еще мутный чародей под боком. Появилось желание сделать потайной ход, но только, так чтобы вредный старикашка о нем не узнал. Вот выселится и начну копать. Ночами.

Но в последующие дни сил у меня хватало не только на забор, но и на разработку схемы освещения башни. Выходило весьма занятно, но надо было где-то раздобыть стеклянные плафоны, чтобы было на что чары набрасывать. Абы что использовать не хотелось — хотелось сделать все по уму и по красоте.

Оливарес что-то мутил, отправляя ежедневно Серхио на почту. Как выяснилось, была там какая-то скоростная разновидность отправки корреспонденции, работающая на чарах. Дорогая, поэтому ее использовали редко. Но ответное письмо Оливаресу не пришло, адресат приехал раньше. Причем на коляске алькальда, из чего следовало, что в город он прибыл порталом.