Шрифт:
Закладка:
— Кто ты такой?
— Я учёный, член всемирной экспедиции, отправленной на планету Ева. У меня важное сообщение. Кем вы работаете в посольстве?
— Уборщиком, — ответил Хавьер, теряя терпение. — Ты либо и впрямь идиот, либо пытаешься выставить идиотами нас. Для тебя лучше сейчас оказаться идиотом.
— Я не идиот, — удивлённо ответил Иффридж, не понимая, что происходит.
— Ты посмотри, ещё и издевается! — вмешался Самуэль.
Хавьер нажал какую-то кнопку, в комнату вошли двое солдат. Они надели на Георгия наручники и несколько раз жёстко ударили по рёбрам. Дыхание учёного сбилось, он, как рыба, хватал воздух ртом, пытаясь сделать вдох.
— Кто ты такой? — вновь спросил Хавьер.
— Меня зовут Георгий, я учёный, член экспедиции ЗОЯ, был отпр… — тяжёлые удары добрались уже до лица. Он не выдержал и взвыл: — Да что я вам сделал? Чего вы от меня хотите?
— Правду. Кто ты, как оказался на станции и почему прикидывался иностранцем?
Всё пошло не по плану, согласно которому, Георгий должен был остаться Георгием. Никакого Иффриджа, потому что в такую историю точно никто не поверит. Но языковой барьер не позволил геологу объясниться в первые дни, а, выучив язык и «читая» мысли, он поставил себя под подозрение. Теперь ему нужно как-то выкручиваться. Никто не поверит в то, что он смог выучить язык за пару дней без единой книги.
— Я говорю правду. Я Георгий. Член экспедиции…
— Почему ты притворился иностранцем? — перебил его Хавьер.
— Я… я растерялся, думал, что попал к соотечественникам. Меня лихорадило, я был обессиленным и голодным, голова не соображала. И я… я испугался тех двоих, что подобрали меня.
— Да врёт он! Не было у него никакой лихорадки! — снова вмешался Самуэль. — Жрать хотел — да, но на второй день был как новенький, сидел и молчал. Сбежать хотел!
— С чего вы решили? Как бы я сбежал, если меня сразу связали?
Хавьер бросил на Самуэля вопросительный взгляд и скомандовал:
— Посадите его к противникам «глобальной дегуманизации». И скажите им, что он один из основателей идеи.
Солдаты повели Иффриджа под руки, он, извиваясь и сопротивляясь, кричал:
— Я вам ничего плохого не сделал! Доставьте меня в посольство! Доставьте меня…
Его увели. Самуэль и Хавьер остались наедине, и руководитель научной станции стал делиться предположениями:
— Наверняка здесь проделки этих фанатиков, отправили его сюда разнюхивать о «Морфее».
— Наверняка ты, как и в прошлый раз, бредишь!
— Я тебе точно говорю! Увидишь!
— Увижу. Твои болваны не в курсе?
— Эстебан и Тициан? — Самуэль расхохотался. — Это те ещё идиоты! Они ничего не заметят, даже когда там будут миллионы людей.
— Надеюсь. Всё, мне пора идти, много работы.
— Удачи! — сказал Самуэль, пожал руку Хавьеру и ушёл.
* * *
Решение проблемы энергетического дефицита не ладилось. Вестей от всемирной экспедиции не было. Поэтому главы правительств ведущих стран разработали вопиюще не гуманный план по «глобальной дегуманизации». Заключался он в использовании крионики для «консервации» девяноста процентов населения. Остальные десять процентов — богатые и медийные личности, политики высших рангов, но в основном врачи и учёные.
Процедуру планировалось проводить в добровольно-обязательном формате. Причём никто не давал никаких гарантий, что через несколько лет, когда учёные придумают новый вид энергии, всех благополучно оживят. В опытах на животных примерно в восьми случаях из десяти результат оказывался положительным. Но на людях методику не опробовали, поэтому результат мог быть весьма непредсказуемым.
С животными решили не возиться. Им можно было спасти жизнь только одним способом: заплатив кругленькую сумму за место в криокамере, а заодно добровольно лечь рядом. Причём условия были жёсткими. Один человек — одно животное.
Естественно, мало кто шёл на такой риск добровольно. Большинство считали, что это билет в один конец. Так как оживить мышь или кролика, чьи умственные способности оставляют желать лучшего, и человека — разные вещи. Все опасались, что мозг после пробуждения не восстановится в полном объёме. Что часть отделов отомрёт, и Земля будет заселена полчищами слепых, глухих или заторможенных людей.
Правительства и учёный совет пошли на ещё более отвратительный поступок. Они обманом отправляли людей в криокамеры. Тех, кто обращался за врачебной помощью, тех, кто прививался от очередной вирусной волны, кто проходил очередной профосмотр, просто усыпляли снотворным, и они уже никогда не возвращались домой. Уснувших людей на вертолётах отправляли в хранилища, расположенные на нейтральных землях за полярным кругом, где для поддержания условий крионики практически не требовалось энергии.
Многочисленные пропажи людей быстро начали вызывать подозрения. А вскоре стали замечать участившиеся полёты в заполярье. Жители ближайших населённых пунктов разносили домыслы один страшнее другого. Но среди них был и верный: что мир начал принудительную «криозачистку», которую пафосно называли «глобальной дегуманизацией».
Миллионы людей начали активно выражать свой протест. Не имея ни одного неопровержимого доказательства, толпы людей собирались на демонстрации и требовали немедленно прекратить преступления и наказать виновных. Многие несогласные переходили от требований к действиям. В основном те, у которых ничего не осталось. Возможность под видом протеста устроить дебош многим подарила смысл жизни. Под удар попадали исследовательские институты, лаборатории, медицинские центры и аналогичные заведения южных побережий.
В ответ мародёров группами на какое-то время сажали в изолятор, после чего отпускали. Морозить их в этот момент было удобно, но недопустимо. Пропажа бунтующих лишний раз подтвердила бы домыслы остального населения.
Как раз к одной из таких групп и попал несчастный Иффридж. Человек и в то же время пришелец, который ничего не понимал, но пытался спасти не только свой мир, но и мир землян, которые его так неприветливо встретили.
* * *
У Саши не было ничего, что помогло бы ему сориентироваться во времени. Только собственные ощущения. А они, учитывая неподдельный интерес к одной неземной женщине, были настолько выведены из строя, что ему казалось, будто прошёл год. А то и два. Поэтому, когда перед ним вновь оказался силуэт в чёрном, он едва сдерживался, чтобы не запрыгать от счастья.
Желание броситься к ней в объятия сдерживалось с огромным трудом. И, естественно, Ли-а это чувствовала, она подарила ему в ответ очаровательную улыбку и сказала:
— Я тоже рада тебя видеть. Пойдём. Я покажу тебе кое-что интересное.
Саша так был увлечён, что даже не заметил отсутствия стен вокруг себя. Он огляделся, какое-то время робея и не выходя за пределы своей «камеры». Ли-а протянула ему руку. Пластик, покрывающий её кожу, стал мгновенно
